— Вы же выдвигаете против меня прямое обвинение! — не
унимался Бикнел.
— Совершенно верно, — ответил сержант.
В комнате повисла напряженная тишина. Потом снова заговорил
сержант Хуламоки.
— Я надеюсь, что и вы правильно понимаете, что я говорю. У
вас, мистер Бикнел, была отличная возможность зайти в ванную комнату. Видимо,
это была единственная комната, куда вы могли зайти на какое-то время один, не
вызывая никаких подозрений. Вы вели себя естественно, как старый друг, вот и
зашли в ванную. Там вы закрылись, скорее всего, даже заперлись, на несколько
минут. При вас было орудие убийства, и вы стали срочно искать для него потайное
место; вы знали, что должны найти такое место в ванной комнате. Не знали вы
только одного: что мистер Лэм специально попросил наших людей, производивших
обыск, тщательно осмотреть все возможные потайные места, чтобы потом нельзя
было незаметно подбросить оружие. Не знали вы, конечно, и того, что и я отдал
своим подчиненным точно такие же распоряжения. Так вот и получилось, мистер
Бикнел, что, когда вы вошли в ванную комнату, вы попались в тщательно
установленную ловушку. Могу заверить вас в том, что каждый дюйм в ванной комнате
был обследован с максимальной тщательностью. Мы не только все осмотрели в самой
комнате, мы проверили также все кафельные плитки на стенах — не находится ли
тайник за одной из них. Наконец, только вы, мистер Бикнел, заходили в ванную во
время вашего с миссис Кул визита к Мириам Вудфорд. А потом, когда я сам начал
осматривать ее квартиру с ванной, я, конечно, едва ли не первым делом полез в
бачок и — пожалуйста! — обнаружил там пистолет. Могу вам сейчас сообщить,
мистер Бикнел: исследования однозначно показали, что именно им было совершено
убийство.
— Вы можете вешать на меня что угодно, — довольно твердым
голосом произнес Бикнел. — Я буду бороться до конца. У меня хватит денег, чтобы
нанять лучших адвокатов.
Сержант Хуламоки широко улыбнулся:
— О-о, я очень рад слышать это от вас, мистер Бикнел! Очень
рад. Я уж начал бояться, что вы падете духом и просто признаете свою вину,
отдав себя в руки правосудия. Очень хорошо, что вы собираетесь защищаться!
— Почему это? — не поняла Берта.
Сержант Хуламоки посмотрел на нее с недоумением, словно она
должна была знать ответ на свой вопрос прежде, чем задавать его. Тем не менее
он счел необходимым вежливо объясниться.
— Видите ли, миссис Кул, наша зарплата и весь бюджет нашей
организации очень зависит от благожелательного к нам отношения
налогоплательщиков, поэтому нам, естественно, очень хотелось бы, чтобы
налогоплательщики были в курсе того, как хорошо мы работаем ради их
безопасности. Между тем очень часто, когда нам удаются яркие операции и наши
детективы работают отлично, преступники признают свою вину и отдаются в руки
правосудия. Никаких сведений о нашей прекрасной работе налогоплательщики в
таких случаях не получают. Бывают, правда, и другие случаи, когда в деле
фигурирует мало улик. Тогда обвиняемый является в суд с целой свитой адвокатов,
и полиция начинает выглядеть, мягко говоря, небезупречно. Публика ведь, как
правило, плохо понимает, что мы, полицейские, не строим доказательств; мы лишь
стараемся собрать побольше улик. И вот какой-нибудь ушлый адвокат начинает в
суде катить бочку на полицию и заявляет присяжным: «А почему они не представили
вот этой улики?», «А почему они не добыли вон той улики?», «А почему они не
сделали того-то и того-то?». И присяжные очень часто одобрительно кивают головами,
после чего, как правило, обвиняемого оправдывают, а полицию начинают ругать. В
нашем же случае получается совсем наоборот. У нас такой замечательный случай,
когда даже самый лучший адвокат может…
— Да прекратите вы болтать! — со злостью прервал его Бикнел.
— Я бизнесмен и кое-как разбираюсь в том, что можно сделать, а чего нельзя. Вы
просто блефуете. Ну, допустим, я заходил в ванную. Но доказать, что именно я
подбросил туда пистолет, можно было единственным способом — проследить, когда я
туда вошел, и сразу после этого обнаружить пистолет. А так — туда заходило
множество людей: там была Мириам, там была Норма, там был, в конце концов, этот
несчастный детективишка, там…
— Конечно, — охотно согласился сержант Хуламоки. — Вы
совершенно правы, мистер Бикнел. Здесь двух мнений быть не может.
— Ну и?.. — сказал Бикнел.
— Но все же, — продолжал сержант, — у вас была такая
возможность. Это-то вы должны признать.
— И у меня, и у нескольких других людей.
— Безусловно, мистер Бикнел. Вы что же, нас за детей считаете?
— Тогда ваше дело не такое уж замечательное, — торжествующе
сказал Бикнел, — и мой адвокат сделает из вас в суде отбивную.
— А как вы, в таком случае, объясните то обстоятельство, что
когда мы установили продавца и владельца пистолета по его номеру, то
обнаружили, что…
— А вот тут-то вы на меня этот пистолет не повесите! —
воскликнул Бикнел. — Уж одно я вам могу гарантировать — что этого пистолета я
не покупал!
— Ну конечно не покупали, — спокойно ответил сержант
Хуламоки. — Вы не так глупы! Этот пистолет продан лет пятнадцать назад одному
человеку, у которого, к сожалению, уже ничего не узнаешь. Он умер.
— Вот так-то! — сказал Бикнел.
— Зато, — продолжал сержант Хуламоки, — в полиции Денвера
очень аккуратно ведут учет лиц, владеющих оружием. Каждый уважаемый гражданин
имеет право носить оружие, если у него есть на то особые причины, но полиция
любит порядок в таких вещах. Так случилось, что десять лет назад вы обратились
за разрешением на ношение оружия, и разрешение было предоставлено вам полицией
безотлагательно. И вот тогда-то вы и указали марку, модель и номер оружия,
которым собирались владеть.
Лицо Бикнела внезапно исказил беспощадный, несдерживаемый
страх.
— И этот номер, — продолжал сержант Хуламоки, — в точности
совпадает с номером пистолета, обнаруженного в туалетном бачке, — того самого,
из которого был убит Бастион. Полиция, мистер Бикнел, должна в определенных
ситуациях действовать быстро и решительно, мгновенно преодолевая большие
расстояния. Мы здесь, на Островах, вдалеке от остального мира, поэтому
вынуждены часто пользоваться международной связью, а это увеличивает расходы на
содержание полицейского управления. Так что для нас чрезвычайно важно получить
возможность доказать налогоплательщикам, что эти расходы оправданны. А теперь,
мистер Бикнел, — сказал он после небольшой паузы, — мне, право же, не хотелось
бы сильно вас беспокоить, тем более что вы, как я знаю, страдаете артритом.
Думаю, наручники в этом случае окажутся мерой чересчур жестокой, а нам бы этого
не хотелось. Кроме того, проходить в таком виде через холл — это очень
унизительно. А вам еще надо выписаться из вашего номера. Да-да, мистер Бикнел,
к сожалению, сейчас в Гонолулу очень, очень много гостей; в отеле длиннющий
лист ожидания, и администрация очень жестко настаивает на этой формальности.
Двое моих сотрудников помогут вам собраться. Наверняка на такой номер, как у
вас, будет много претендентов; а вот на те апартаменты, где вам предстоит
завершить ваш визит в Гонолулу, боюсь, охотников немного. Вы уж простите мне
эту безобидную шутку, мистер Бикнел; иногда хочется как-то разрядить
обстановку. Разрешите, я помогу вам подняться, — продолжал он. — Вы, конечно,
можете пользоваться вашей тростью, но, пожалуйста, только для того, чтобы
опираться при ходьбе. Если вы попробуете воспользоваться ею как оружием или
вообще прибегнете к насильственным действиям, это будет в высшей степени
неблагоразумно, особенно при вашем состоянии здоровья. Итак, если вы готовы…
