Один из волков выскочил вперед, подскочил к коню, попытался схватить его за ногу. Голубчик ударил его копытом и тут же отскочил, коротко, испуганно заржав, покосился на хозяина, ожидая от него помощи и защиты.
По лицу лейтенанта пробежала судорога, он шагнул к костру, выхватил из него пылающую ветку и ткнул в ощеренную морду зверя. Волк коротко взвыл и отступил в темноту.
– Видите, Густав, – проговорил барон. – У нас больше нет времени на пустые препирательства! Волки разъярены, возбуждены близкой добычей и больше не боятся огня. Сейчас или никогда! В конце концов, я, как старший по званию, приказываю вам, и вы обязаны мне подчиниться.
– Слушаюсь, – ответил лейтенант, но в голосе его не было обычной уверенности.
– Я сяду впереди, Голубчик будет чувствовать себя увереннее со знакомым седоком. Вы же, Густав, садитесь сзади и будьте готовы стрелять в волков, как только я пришпорю коня. И вот еще что – на прощание мы поднесем этим тварям хороший подарок!
Барон закинул за спину карабин, в левую руку взял горящую ветку из костра и вскочил в седло, приказав лейтенанту:
– Ну же, Густав, садитесь!
Лейтенант вскочил на коня позади командира, одной рукой схватил его за пояс, другой поднял заряженный карабин.
– Ну, Голубчик, выручай! – крикнул фон Армист и пришпорил коня.
Конь хрипло заржал, поднялся на дыбы и тут же кинулся вперед, прямо на волчью стаю. Волки от неожиданности расступились, открыв проход, и в ту же секунду барон, выхватив из кармана мешочек с порохом, запалил его горящей веткой и бросил в самую гущу волков. Полотняный мешочек с треском загорелся.
Конь двумя прыжками подлетел к краю поляны. Волки, злобно хрипя и воя, развернулись, чтобы броситься вдогонку за всадниками, но тут взорвался мешок с порохом.
Лес осветила яркая вспышка, высветив черные силуэты елей, густой подлесок и оскаленные, покрытые пеной волчьи морды. Чуть позже прогрохотал оглушительный взрыв, и, скосив глаза назад, барон увидел летящие по воздуху волчьи трупы, куски разорванных взрывом косматых тел.
Жуткий вой, полный боли и страха, огласил берега озера.
Голубчик, напуганный этим воем и грохотом взрыва, поскакал еще быстрее, словно выброшенный во тьму мощной пружиной.
Тут же Густав выстрелил из своего карабина в остатки волчьей стаи, и к вою и рычанию раненых и умирающих зверей присоединился еще один мучительный визг.
Конь мчался вперед, не разбирая дороги. Вскоре свет угасающего костра скрылся среди деревьев, и всадники остались почти в полной темноте, едва подсвеченной тусклым мерцанием звезд. По рукам, по лицам их хлестали еловые лапы, словно пытаясь остановить, сбросить с коня, прервать эту безумную ночную гонку.
Вдруг деревья перед ними расступились, и конь вынес их на огромную поляну. Когда-то здесь, должно быть, бушевал лесной пожар, уничтоживший большой участок леса. На месте пожара успели уже вырасти кусты и молодые деревца.
Внезапно, прорвав завесу облаков, на небо выкатилась большая желтая луна, озарив поляну своим бледным волнующим светом.
В этом свете все казалось каким-то зловещим, все предвещало беду, и барон ничуть не удивился, когда, оглянувшись через плечо, увидел, что вслед за ними из леса выбежало несколько волков.
– Что же это? – воскликнул Густав в ужасе. – Им нет числа! Мы никогда не сможем спастись!
– Вовсе нет, – поспешил успокоить его барон. – Смотрите, их осталось всего три… нет, четыре! Это остатки той огромной стаи, которая окружала нас возле озера. Остальные звери погибли при взрыве или застрелены.
– Нам хватит и четверых! – желчно ответил лейтенант. – Тем более что Голубчик выдыхается.
Действительно, конь, который всю ночь носился по лесу, спасаясь от волков, устал и начал спотыкаться. Напротив, волки, подгоняемые голодом и жаждой мести, бежали все быстрее, и скоро их отделяло от всадников всего несколько шагов.
– Стреляйте, Густав! – приказал барон, подавая лейтенанту заряженный карабин.
Сам он не мог стрелять, потому что сидящий у него за спиной молодой офицер закрывал ему обзор.
Густав вскинул карабин и выстрелил.
Один из волков споткнулся и завертелся на месте, потом попробовал бежать дальше, но упал.
Зато остальные три волка еще прибавили шагу. Один из них прыгнул и вцепился в ногу Густава. Лейтенант вскрикнул от боли, выхватил палаш и ударил зверя.
Но было уже поздно: волк, хоть и тяжело раненный, всем своим весом стащил Густава с лошади. Лейтенант упал на землю, и к нему тут же подскочили еще два волка.
Барон попытался остановить коня, но Голубчик, чувствуя совсем рядом волков, не слушался поводьев. Потеряв одного всадника, он почувствовал прилив сил и бросился вперед как пришпоренный.
– Не останавливайтесь, господин барон! – донесся сзади крик лейтенанта. – Вы должны прорваться к своим, должны доложить императору…
Больше ничего фон Армист не услышал.
Конь нес его по залитой лунным светом равнине. Впереди тускло блеснула река. Дорога начала полого спускаться к берегу.
Когда до воды оставалось всего несколько десятков шагов, конь вдруг оступился, попав ногой в яму.
Усталый, изможденный фон Армист не удержался в седле. Перелетев через голову коня, он ударился о твердую, прихваченную морозом землю и потерял сознание.
Они условились вместе пойти к профессору Рихтеру, однако на следующий день у Матвея появились неотложные дела, и Вера, не желая откладывать назначенный визит, отправилась на Исаакиевскую площадь, где в мрачном внушительном здании девятнадцатого века располагался Институт всемирной истории, в котором работал профессор.
Войдя в просторный холл института, Вера увидела справа длинный ряд табличек с логотипами коммерческих фирм. Судя по всему, институт, выживая в новых экономических условиях, сдал часть помещений небольшим фирмочкам.
Рядом с лифтом за стойкой с телефонами скучал немолодой охранник в полувоенной униформе. Вера подошла к нему и сказала, что хочет пройти к профессору Рихтеру.
– Фамилия! – рявкнул охранник с таким видом, как будто Вера пыталась отнять у него самое дорогое – к примеру, форменную фуражку или громоздкое переговорное устройство.
Вера представилась. Охранник, шевеля губами, поводил толстым пальцем по списку, нашел ее фамилию, проверил документ и наконец сообщил, что профессор действительно ждет ее в своем кабинете на третьем этаже.
Поднявшись на третий этаж в скрипучей и трясущейся кабине допотопного лифта, Вера без труда нашла кабинет Карла Фридриховича. Однако вместо профессора она увидела там бледную молодую особу в очках, с мышиным хвостиком бесцветных волос на затылке. Этой особе как нельзя лучше подходило выражение «архивная крыса», особенно усиливалось это впечатление оттого, что она грызла крупными неровными зубами сырую морковку.
