– У меня отличное здоровье! – огрызнулся старик.
– За это, дедуля, не переживай! – вмешался Мурена. – На тюремной баланде долго не протянешь!
– Увези меня отсюда! – со слезами воскликнула Вера. – Я его видеть больше не могу!
– Конечно, – Матвей обнял ее за плечи и только тут разглядел открытую рану у нее на затылке. – Сейчас в больницу поедем, только вот что со шкатулкой делать?
– Карлу Фридриховичу отдадим, – твердо ответила Вера, – он поправится, пускай изучает записи Франца фон Армиста.
– Болит голова? – участливо осведомился Матвей.
– Не то чтобы болит, – Вера осторожно потрогала тугую повязку, – а вся какая-то чугунная и чужая, как будто не моя.
– Угу, там, в больнице, чужую пришили, – хмыкнул Матвей.
– Не смейся… – Верины губы задрожали, – и так плохо…
– Ну что ты, – Матвей обнял ее свободной рукой, – рана не опасная, все будет хорошо.
Вера потерлась щекой о его руку, стало так спокойно.
– А куда мы едем? – спросила она через некоторое время, открыв глаза. – Ко мне же налево надо поворачивать…
– А кто тебе сказал, что мы едем к тебе? – удивился Матвей. – Ты думаешь, я могу оставить раненого человека без ухода? Мы едем ко мне.
– Ты что! – вскинулась Вера и едва не застонала от резкой боли в голове. – Я не могу в таком виде показаться твоей семье!
– Угу, жене и троим детям! – усмехнулся Матвей. – Не бойся, их никого нету!
– А кто есть?
– О, увидишь! – Матвей загадочно усмехнулся.
Дверь открыла Татьяна Тимофеевна и, увидев Веру в головной повязке, которую медики называют «шапочкой Гиппократа», застыла в дверях, выронив поварешку.
– Это Вера, – Матвей тотчас разозлился, – мы можем войти?
Татьяна засуетилась, в глазах ее светилось жуткое любопытство.
– Ух ты! – В дверях гостиной стоял дед. – Тоже мешком стукнутая! А у меня повязку уже сняли! – Он гордо показал заклеенную пластырем ссадину на затылке.
– А вас-то за что? – слабо улыбнулась Вера.
– Ой, я тебе потом расскажу! – пообещал дед.
– Вы бы, Алексей Иваныч, дали девушке отдохнуть! – вмешалась домработница. – Вспомните, какой сами после нападения были!
– И то верно, – согласился дед, – только я тебя сразу предупреждаю. Ты меня Алексеем Иванычем не зови. А зови дедом Лешей, меня все так зовут.
Комната была светлая и уютная, занавески в веселенький цветочек, на узком диванчике сидел большой белый медведь.
– Тут раньше детская была, – сообщила появившаяся с полотенцем и тапочками Татьяна Тимофеевна, – а теперь вроде гостевая. Только гостей-то у нас не бывает… Вот хоть вы… – она вышла на зов Матвея.
«А я разве в гостях? – подумала Вера. – Тут так хорошо…»
Она прижала к себе медведя и поняла, что она дома.
Матвей вернулся с работы пораньше. Он теперь всегда торопился закончить дела и летел домой.
Дом встретил его дразнящими запахами с кухни. Из гостиной доносился смех.
Вера с дедом играли в карты. Повязку у нее сняли, и теперь очень смешно торчал хохолок неровно выстриженных волос.
– Ой, Матвей, он все время выигрывает! – пожаловалась она. – Наверное, жульничает!
– Ничего не жульничаю, а просто внимательно надо за игрой следить! – строго заметил дед. – Сама все путает, а сама жалуется… Вот зачем ты трефы бубнами кроешь, когда у нас козыри черви?
– Ой, правда…
Матвей оставил этих двоих разбираться, а сам ушел в ванную.
– Веруша, что скажу, – дед наклонился к Вере, понизив голос, – ты уж выходи за него замуж поскорее…
– Да вы что, деда Леша? – изумилась Вера. – Да мы еще и не говорили ни о чем таком…
– Что тут говорить-то, тут делать надо! – посоветовал дед. – Чего тянуть, когда и так все ясно?
– Да вы-то что нас торопите? – не унималась Вера.
– Очень правнука хочется, – застенчиво признался дед.
