Вдруг он услышал какой-то шум в соседнем помещении, заглянул туда и увидел рослого широкоплечего раба, тащившего на плече мешок с дворцовой утварью.
– Эй, парень! – окликнул его Нерон. – Задержись-ка на минутку, окажи мне услугу!
– Мне некогда! – отмахнулся тот. – Не видишь – я тащу это добро к себе в лачугу, пока не пришел новый император и не прибрал все к рукам. Не теряй времени даром и ты, здесь, во дворце, есть чем поживиться, а охрана разбежалась!
– Ты прав, – вздохнул Нерон. – Пользуйся моментом. Когда еще подвернется такой случай… – Он повернулся к своему секретарю: – Видишь, Эпафродит, мне никто не хочет помочь! Вся надежда осталась только на тебя. Ты помогал мне при жизни, прошу, помоги же мне достойно умереть!
Эпафродит попятился, с ужасом глядя на императора:
– Повелитель, ты же знаешь, я не воин! Я мирный человек, я знаю семь языков, у меня прекрасный слог и отменный почерк, но мне никогда не приходилось убивать!
– Однако лишь ты остался верен мне, значит, лишь ты, Эпафродит, настоящий мужчина! – Нерон протянул секретарю свой короткий меч с золотой рукоятью и попросил его: – Сделай это для меня! Я всегда был добр к тебе, отплати же мне добром за добро!
– Это правда, повелитель, – проговорил секретарь, неуверенно взяв меч. – Ты был добр ко мне, но ведь я владею только пером, меч я не держал в руках ни разу в жизни!
– Все когда-нибудь случается впервые! Смелее! Вспомни какую-нибудь подходящую трагедию – ну, хоть «Клитемнестру»!
Эпафродит побледнел, поднял меч и неловко направил его в грудь императора.
– Ну, смелее же! – подбодрил его Нерон. – Вспомни, как ты играл Ахиллеса в пьесе моего сочинения! Рази меня, как тогда на сцене ты разил Приама!
– Но тот меч был картонным…
– Рази!
Эпафродит ударил мечом.
Нерон вскрикнул, покачнулся и упал на колени.
– Какой великий артист умирает! – воскликнул он, и вдруг лицо его перекосилось: – Больно! Это куда больнее, чем на сцене! Эпафродит, помоги же мне! Пусть смерть поторопится!..
Секретарь нанес ему еще один удар. На этот раз Нерон упал навзничь и повторил:
– Какой великий артист умирает!..
Из соседней комнаты донеслись приближающиеся шаги. В помещение вошли двое преторианцев.
– Где император? – спросил один из них Эпафродита.
Тот молча указал на истекавшего кровью Нерона.
– Скверно, – преторианец опустился на колени, потрогал шею императора. – Кажется, он еще жив!
– Это… недолго… – прошептал Нерон, приоткрыв глаза и пытаясь приподняться. – Ну вот и славно… наконец-то появились зрители! А то я уж думал, что мне… придется… сыграть свою последнюю… самую главную роль… при пустом зале…
* * *
Александра открыла дверь, не спрашивая, кто там, – звонок был свой, «местный», и она подумала, что у Алки опять закончились сигареты или ей захотелось поболтать в тишине. На пороге, однако, стояла Даша.
– Сестричка! – искренне обрадовалась Александра. – Вот это сюрприз! Проходи!
– Извини, Саша, у тебя телефон все время занят, я и решила, что ты дома…
– Ой, не говори! – рассмеялась Александра. – Достали меня все звонками и визитами! Мы же с тобой целую неделю не виделись, у меня столько новостей! Кофе будешь?
– Да нет, лучше чаю… Несладкого и покрепче…
Александра взглянула на сестру повнимательнее:
– Что-то ты бледная, под глазами круги… – и тут же перескочила на свое: – А я ведь уезжаю на съемки!
– Куда? – оживилась Даша.
– Да вот, давно уже разговоры шли, а теперь бюджет утвердили, готов сценарий сериала – исторического. Тридцать серий, рабочее название – «На суше и на море», сплошные приключения. Пока еще тепло, в поселок один под Ялтой поедем…
– Ну надо же… А в театре как же? – Даша приняла из рук Александры чашку и отхлебнула большой глоток.
– Вот тут-то самое интересное начинается! – Александра села на стул. – Значит, как только объявила я в дирекции, что отпуск прошу на полгода, так они прямо обалдели! Ну, я тогда заявление об отпуске написала – и ушла! Но недалеко, потому что перехватила меня секретарша Галочка… нет, кажется, Танечка. «Срочно, – кричит, – Сергей Константинович вас к себе требует!» Ну, думаю, если он опять хамить начнет – дверью хлопну и уйду, в гробу я видала такое отношение!
– А он? – Даша положила себе брусничного варенья.
Банку презентовала Александре теща соседа Василия. Она сварила варенье по новому рецепту, без сахара, и получилась такая кислятина, что у всех домашних мигом свело скулы. Ягод было жалко, и теща принесла варенье Александре, зная, что она все равно не ест сладкого.
– А он строго так говорит – ты что это надумала? Ты, мол, у меня ведущая актриса, во всех спектаклях репертуара занята, кем я тебя заменю? Ну, говорю, Сергей Константинович, не во всех я спектаклях занята, а незаменимых у нас нет, вы сами это часто повторяете. Вот молодежь и привлекайте! Подушкина, опять же, – восходящая звезда. Он как закричит – ты мне эти бабские штучки брось! А я ему – хватит орать, мы не на сцене. Это там вы – царь и бог, а здесь я и сама поорать могу. Только не стану, потому что неинтересно мне. И если хотите меня увольнять – увольняйте! Сама я из театра не уйду, люблю сцену. Тайм-аут только прошу, хочу себя в другом амплуа попробовать.
– А он что? – Даша мигом уплела варенье и положила еще.
Александра покосилась на нее удивленно, но продолжила о своем:
– Да ничего: надулся и замолчал. Я и пошла себе. А на следующий день утром – звонок. Жена его, собственной персоной. Мне, говорит, с вами очень нужно поговорить.
– Ой! – Даша зажала рот рукой, глаза ее округлились и стали похожи на ягоды крыжовника.
– Я – то да се, мол, некогда мне… а она – я уже внизу, у подъезда. Ну, думаю, бог не выдаст, свинья не съест, соседке звякнула, Алке, мол, если крики за стенкой услышишь – сразу Василию звони, пусть ребят своих высылает на подмогу.
– Страшно… – Даша вылизала блюдце досуха и умильно посмотрела на банку с вареньем.
– Ну, приходит тетя такая, немолодая, одета просто, фигура полноватая, волосы прокрашены кое-как – ничем, в общем, не примечательная особа. Усмехнулась – не бойся, мол, говорит, драться не стану. Сели мы вот тут, в кухне, она и говорит – очень ты меня, Александра, подвела, прямо нож в спину воткнула! Я, говорит, всю жизнь этого Меденикова опекала и направляла, в свое время на свою карьеру наплевала, да и не жалко, потому что он – большой талант. Но силы у меня, говорит, уже не те, хотелось бы отдохнуть. Тут ты у него появилась – и я малость расслабилась. Чувствую, что в надежных руках оказался мой Сережа. Толковая, думаю, девка попалась. И поддержит его, и научит, и утешит, и талант за ним признает безоговорочно, да и сама не бездарность. Ну, говорит она дальше, занялась я своими делами, в санаторий даже съездила пару раз. А тут – нате вам, такой политический переворот! Ты его и бортанула! Я говорю – да я, в общем, не бортанула, он сам выделываться начал. Ну, это он может, машет она рукой, да только раньше ты на это внимания не обращала… Да положи ты себе еще этого варенья, не облизывай банку глазами!
