Моим замечательным, необыкновенным детям: Беатрис, Тревору,
Тодду, Нику, Саманте, Виктории, Ванессе, Максу и Заре, бесстрашно и с
достоинством вступающим во взрослую жизнь. За их мудрость, смех и любовь,
которыми они так щедро делятся со мной.
С благодарностью за то, что вы научили меня понимать и
ценить главное, что есть в нашей жизни. За те бесценные мгновения, которые вы
делите со мной. Будьте счастливы!
С любовью и безграничной нежностью, мама.
10. Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше
жемчугов;
11. Уверено в ней сердце мужа ее…
12. Она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни
своей.
13. …с охотою работает своими руками.
14. …издалека добывает хлеб свой.
15. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем…
16. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов
рук своих насаждает виноградник.
18. …cветильник ее не гаснет и ночью.
20. Длань свою она открывает бедному, и руку свою
подает нуждающемуся.
25. Крепость и красота – одежда ее, и весело смотрит
она на будущее.
26. Уста свои открывает с мудростию, и кроткое
наставление на языке ее.
27. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест
хлеба праздности.
28. Встают дети и ублажают ее, муж, – и хвалит ее:
29. «Много было жен добродетельных, но ты превзошла
всех их».
31. Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот
дела ее!
Книга Притчей Соломоновых, Глава 31.
Глава 1
Стояло солнечное майское утро. Оливия Кроуфорд Рубинштейн
хлопотала на кухне своего нью-йоркского дома на Джейн-стрит, который занимала
со всей своей большой семьей. Район, где они жили, находился неподалеку от
бывшего мясницкого квартала в Вест-Виллидже. Теперь же это был фешенебельный
район с современными многоквартирными домами с привратниками, соседствовавшими
с отреставрированными старинными особняками, стильными и солидными.
Олимпия готовила ленч для своего пятилетнего сынишки Макса.
Через несколько минут должен был подъехать школьный автобус, который забирал
детей и развозил их по домам. Макс посещал детский сад в Долтоне, каждое утро
мальчик на целый день уезжал из дома, и только в пятницу малыши оставались в
группе для дошкольников до полудня. Олимпия всегда в этот день оставалась дома,
чтобы побыть с сыном. Макс был не единственным ребенком Олимпии – от первого
брака у нее было трое старших детей, а в браке с Гарри только один – Макс.
Этот дом Олимпия с мужем отремонтировали шесть лет назад,
когда она забеременела. До этого они жили в ее квартире на Парк-авеню, которую
она занимала со своими тремя детьми после развода с первым мужем. Сюда и
переехал Гарри.
С Гарри Рубинштейном Олимпия познакомилась через год
после того, как развелась с Чонси Уокером. Сейчас их браку было тринадцать лет.
Они уже и не надеялись дождаться потомства, когда спустя восемь лет после
свадьбы у них появился Макс. Родители, сводные сестры и брат души в нем не
чаяли. Веселого, беззаботного малыша обожали все. Макс каким-то чудесным
образом еще больше сблизил всех членов семьи, поселил радость в доме и в
сердцах своих близких.
Сама Олимпия была партнером в процветающей юридической
фирме. Ее фирма специализировалась на делах о нарушении гражданских прав и
коллективных исках. Олимпия главным образом вела дела, связанные с
притеснениями или жестоким обращением с детьми, это был ее конек. В своей
области она имела солидную деловую репутацию.
Юридический факультет Олимпия закончила уже после развода,
почти пятнадцать лет тому назад. А через два года после выпуска вышла замуж за
Гарри, который был в числе ее преподавателей в Колумбийском университете.
Теперь Гарри занимал должность судьи федерального апелляционного суда. А
недавно его кандидатуру выдвигали в Верховный суд. Правда, выбор в конечном
итоге пал на другого кандидата, но он был очень близок к назначению, так что
оба надеялись, что следующая вакансия ему обеспечена.
С Гарри у них были общие убеждения, ценности и
пристрастия – несмотря на различие в происхождении. Он вырос в ортодоксальной
еврейской семье, причем его родители в детстве пережили Холокост. Мать,
уроженка Мюнхена, в десятилетнем возрасте попала в концлагерь в Дахау, там
погибли все ее близкие. Отец Гарри был одним из немногих уцелевших узников
Аушвица, а познакомился он с будущей женой много позже, уже в Израиле.
Поженились, когда обоим не было и двадцати, и перебрались в Штаты.
Никого из родных у них не осталось, и Гарри – их
единственный сын – стал для них светом в окошке, средоточием всех устремлений,
мечтаний и надежд. Всю жизнь родители Гарри работали как каторжные, чтобы дать
сыну хорошее образование, отец – портным, мать – швеей в Нижнем Ист-Сайде –
районе Нью-Йорка, где традиционно селились бедные иммигранты из Европы.
Впоследствии Фрида, мать Гарри, работала уже на Седьмой авеню – в самом сердце
индустрии моды.
Отец Гарри умер вскоре после того, как его сын и Олимпия
поженились. Больше всего Гарри печалило то, что старик не дожил до рождения
внука. Мать Гарри – сильная, умная женщина, любящая без памяти своего сына и
внука, сына, конечно же, считала гением, а внука – вундеркиндом.
После второго замужества Олимпия перешла из епископальной
веры в иудаизм. Вместе с мужем она ходила в реформаторскую синагогу, по
пятницам обязательно читала положенные в Шабат молитвы и зажигала свечи, что
всякий раз трогало Гарри до глубины души. И он, и его мать были убеждены, что
Олимпия – женщина выдающихся достоинств, прекрасная мать, превосходный юрист и
замечательная жена. Гарри, как и Олимпия, когда-то уже был женат, но детей от
первого брака у него не было.
В июле Олимпии должно было стукнуть сорок пять, Гарри было
пятьдесят три года. Они являли собой гармоничную во всех отношениях пару, хотя
и происходили из совершенно разных слоев общества. Даже внешне они каким-то
чудесным образом дополняли друг друга. Она – блондинка с огромными голубыми
глазами, он – кареглазый брюнет; она – изящная, миниатюрная, он – большой,
сильный, добродушный, с неизменной улыбкой на губах. Олимпия, обычно сдержанная
и серьезная, была готова искренне смеяться любой шутке, особенно исходящей от
Гарри или кого-то из детей. И невесткой она была необыкновенно чуткой и
заботливой. Семидесятипятилетняя Фрида была окружена вниманием и никогда не
упускала случая прилюдно похвалить Олимпию.
Родители же Олимпии происходили из совершенно иной
социальной среды. Кроуфорды были представителями одной из самых известных семей
высшего света Нью-Йорка, чьи благородные предки на протяжении поколений были
связаны брачными узами с членами знаменитых родов Асторов и Вандербилтов. Их
имена носили архитектурные сооружения и различные деловые центры, а дом в Ньюпорте
на Род-Айленде, где они проводили каждое лето, хоть и назывался «коттеджем»,
считался одним из красивейших особняков и достопримечательностью этого
фешенебельного курорта.
