За обедом, видимо не желая в деталях обсуждать свои планы на
будущее с Гарри, Чарли пытался перевести разговор на бал дебютанток, но тут уж
Гарри отказался говорить на эту тему. Сказал лишь, что не одобряет мероприятия,
на которое допускаются только так называемые избранные.
На своем продолжала стоять и Вероника, но к моменту отъезда
в компании подруг в Европу – а это был июль – она немного смягчилась. К тому
времени Джинни уже успела заказать себе наряд – дивное бальное платье из белой
тафты, с открытыми плечами и длинной юбкой, расшитой крошечными жемчужинами.
Платье было точь-в-точь как свадебное. Джинни просто визжала от восторга.
Кроме того, тайком от Вероники они с Олимпией выбрали платье
и для сестры. Облегающее, из белого атласа, с одной бретелью, идущей наискось
через одно плечо – они обе решили, что Вероника такое бы надеть согласилась.
Платье было элегантное и могло бы прекрасно подчеркнуть стройную фигуру
Вероники. А Джинни больше понравился вариант с пышной юбкой. Оба платья
были по-своему безупречны и в то же время подчеркивали индивидуальность
характеров и стиля сестер.
Атласное платье Вероники Олимпия спрятала подальше в свой
шкаф. С Вирджинией они условились вообще не говорить Вер о том, что
выбирали платья для бала. Перед отъездом в Европу Джинни снялась поочередно в
двух платьях для буклета, который готовил к балу оргкомитет. Обсуждать это с
Вероникой они не стали. Главное, фотографии обеих участниц таким образом были
предоставлены. Если потом Вероника станет возмущаться, тогда и будем
объясняться, решили заговорщицы. А сейчас ни к чему нарушать установившееся
спокойствие.
В Европу девочки уезжали в прекрасном настроении, от
былой ссоры не осталось и следа. Двумя днями позже Чарли отбыл в Колорадо, а
Олимпия с Гарри вместе с Максом отправились во Францию.
Они чудесно провели время в Париже. Макс терпеливо
отправлялся с родителями на экскурсии и в музеи, не жаловался на усталость и не
хныкал. Но, конечно, с большим удовольствием он гонял мяч с французской
ребятней и отводил душу на аттракционах. По вечерам родители брали его с собой,
когда шли в бистро. Макс с аппетитом уплетал пиццу и бифштексы с картошкой фри.
Специально из-за Макса ездили за мороженым в магазин Бертильона на Иль Сен-Луи,
а еще Максу очень понравились блины, купленные в Сен-Жермен с уличного лотка.
И, конечно, в полном восторге он был, когда вместе с родителями поднялся на
Эйфелеву башню.
Они остановились в небольшом отеле на Левом берегу, который
Гарри приметил в одной из своих предыдущих поездок. Словом, поездка удалась на
славу. Присутствие маленького сына в соседней комнате никак не отразилось на
любовно-романтическом настрое супругов, тем более что Макс засыпал после
насыщенных событиями дней моментально и не просыпался до самого утра.
В последний вечер они, к восторгу Макса, совершили долгую
прогулку по Сене на речном трамвайчике, любуясь огнями Парижа и великолепными
зданиями и памятниками, мимо которых проплывали. Уезжать из Парижа не хотелось,
но все когда-нибудь кончается, а все хорошее кончается особенно быстро!
А потом они отправились на Ривьеру. Провели несколько дней в
Сен-Тропе, на одну ночь остановились в гостинице в Монте-Карло, несколько дней
провели в Каннах. Макс играл с детьми на пляже и даже мог объясняться со своими
новыми приятелями по-французски. Правда, слова он говорил одни и те же, но это
нисколько не мешало общению. Уже через неделю пребывания на море все трое
прекрасно загорели. Гарри и Олимпия чувствовали себя такими же беззаботными,
как и их сын. Они наслаждались буйабесом, омарами и рыбой. Макс, правда, не
разделял восторгов родителей по поводу такой еды, но это не мешало им получать
удовольствие от каждой минуты отдыха. Да и у Макса было немало радостей и
собственных «детских» открытий.
Из Сен-Тропе Макс отправил старшему брату футболку на
память, а тот в ответ засыпал их забавными открытками, в которых описывал свою
жизнь в летнем студенческом лагере. Чарли тоже неплохо проводил время. Олимпия
не находила в его посланиях никаких признаков уныния. И это ее успокаивало.
Венеция подарила им тоже незабываемые воспоминания.
Волшебный город очаровал всех. Без устали ходили они по узким улочкам, на
площади Сан-Марко Макс кормил голубей, проплывали на гондоле под Мостом
Вздохов. А когда в этот момент Гарри поцеловал Олимпию, вспомнив слова
гондольера, что это залог того, что они будут принадлежать друг другу вечно,
Макс выразительно поморщился при виде целующихся родителей, а Вероника и Джинни
дружно рассмеялись, глядя на смутившегося брата.
Последовавшая затем поездка по Северной Италии и Швейцарии
умножила их впечатления. Они поселились в красивом отеле на Женевском озере,
ездили в Альпы, а последние несколько дней провели в Лондоне. Макс заявил, что
ему везде очень понравилось. Сестры и родители поддержали его – это летнее
путешествие было похоже на волшебную сказку.
На обратном пути, в самолете, Олимпия была на удивление
молчалива. Она целиком погрузилась в свои мысли. А думала она о том, что совсем
скоро опустеет их дом, дочери уедут учиться, и когда еще они смогут собраться
вот так же – все вместе?! И вряд ли уже повторится это удивительное
путешествие, которое было таким чудесным…
Дни перед отъездом в колледж прошли в сплошной суете:
девочки собирались, упаковывали вещи – от велосипедов до компьютеров, прощались
с подружками. Джинни пришла в восторг, узнав, что несколько ее подруг тоже
приняли приглашение на бал Аркады и будут дебютировать с ней вместе. Вероника
продолжала презрительно морщить нос, пока в один прекрасный день не увидела
фотографии Джинни в двух разных платьях – они лежали в ящике письменного стола
Олимпии, где ей вздумалось искать почтовые марки. Не веря своим глазам, Вероника
оцепенела, охваченная праведным гневом.
– Как ты могла?! – накинулась она на мать, а потом
обвинила сестру в вероломстве.
Джинни не выдержала и тоже обрушилась на сестру:
– Почему мама должна платить за наше обучение из-за
того, что ты хочешь показать характер и позлить отца? Ты об этом подумала?!
В знак протеста против позиции отца Вероника этим летом
отказалась навестить Чонси в Ньюпорте. Джинни пришлось в одиночку нести этот
крест и съездить к отцу в последние выходные перед отъездом в колледж.
– Это нечестно! Почему из-за твоего каприза должна
страдать мама?
В конце концов Джинни до нее достучалась. Довершила благое
дело Фрида, которая пригласила Веронику на обед и попросила сменить гнев на
милость. И накануне отъезда Вероника сдалась. Она заявила, что делает это
вопреки своим убеждениям и по-прежнему против снобистского мероприятия, но
вынуждена подчиниться из-за упертости своего папаши. Сказала, что не хочет
подставлять маму и потому покоряется. Олимпия, когда услышала это от Вероники,
от души благодарила дочь и обещала сделать все, чтобы выезд в свет никоим
образом не задел ее благородных убеждений и чувств. Причем в голосе Олимпии не
было и тени иронии. Итак, примирение практически состоялось. Правда, с бальным
платьем возникли проблемы. Вероника примерила платье и заявила, что оно ей
категорически не нравится, хотя выглядела она в нем сногсшибательно. И не могла
не видеть этого сама. Спутника у нее пока не было, но Вероника обещала этот
вопрос продумать. Сообщить имя сопровождающего кавалера оргкомитету надо было
не позднее Дня благодарения.
