Утром начался снегопад, к обеду город накрыло снежным
покрывалом толщиной пять дюймов. По радио сообщили, что завтра занятия в школах
отменяются: ночью опять ожидался сильный снегопад, а к утру – буран.
Олимпия решила позвонить свекрови, узнать, как там она. Надо
предупредить ее, чтобы не выходила из дому – с учетом похолодания гололед
неизбежен, не дай бог, поскользнется и сломает ногу или руку. Олимпия набрала
номер, но в ответ раздались длинные гудки.
Олимпия просидела на работе почти до шести, а потом так
долго ловила такси, что совсем окоченела. Домой приехала, продрогнув до костей.
Макс сидел в подушках и смотрел кино по видео. Он был с ног до головы намазан
цинковой болтушкой.
– Привет, солнышко. Как ты?
– Чешется! – жалобным голосом пожаловался Макс. У
него опять поднялась температура.
На работе у нее выдался ужасный день, сплошные стрессы. А
Гарри оставил на автоответчике сообщение, что из-за неотложных дел вернется не
раньше девяти. Уж скорее бы Чарли приезжал! Хоть Максу повеселее станет. Вид у
малыша был совершенно несчастный. Чарли с ним прекрасно ладил, и Олимпия очень
на него рассчитывала. Отсутствие мужа было весьма некстати, особенно учитывая
ее собственное недомогание.
Она приготовила себе и Максу куриный бульон, запекла пиццу в
микроволновке, но аппетита у малыша не было никакого. Да и самой Олимпии есть
не хотелось. Она заставила себя выпить кружку горячего бульона, чтобы немного
взбодриться.
Едва Олимпия уложила малыша спать, погасила свет и
направилась к себе, предвкушая горячую ванну, как раздался звонок.
Звонила Фрида справиться о здоровье внука.
– Бедняжка, у него такой жалкий вид! Весь обмазан
болтушкой. У него сыпь даже на ушах, на носу, во рту…
– Бедненький… А как твоя простуда? Или это вирусная
инфекция?
– Не знаю, – созналась Олимпия. – Боюсь
подумать, что будет, если я к субботе не приду в себя.
– Я тоже, – пробурчала Фрида.
Олимпия не узнавала голоса свекрови. Сначала она не
заметила, но теперь отчетливо слышала, что та говорит как-то невнятно. Олимпия
сначала подумала, что свекровь выпила чего-нибудь крепкого, но потом она
испугалась, не инсульт ли это. Пять лет назад у Фриды случился инфаркт, но с
тех пор на здоровье она не жаловалась.
– С тобой все в порядке? – забеспокоилась Олимпия.
– М-м… да… – Старушка замялась, и невестка
уловила, что голос у нее дрогнул. – Честно говоря, сегодня со мной кое-что
произошло, – смущенно проговорила Фрида.
Она дорожила своей независимостью, прекрасно справлялась с
хозяйством и не хотела быть никому обузой. Когда заболевала, старалась не
говорить о своих болячках, а признавалась обычно спустя много дней.
– Что случилось? – встрепенулась Олимпия, в
очередной раз вытирая нос.
Последовала долгая пауза, и Олимпия вдруг испугалась, не
заснула ли Фрида с трубкой в руке. Нет, она определенно выпила.
– Фрида? – окликнула Олимпия и услышала слабые
звуки в трубке.
– Прости… У меня немного голова кружится. Когда
объявили, что будет метель, я решила, пока погода позволяла, дойти до магазина.
Поскользнулась. Но теперь все в порядке. – Судя по ее голосу, в это
верилось с трудом.
– Что случилось? Ты не ушиблась?
– Ничего серьезного, – успокоила Фрида. –
Через несколько дней буду в норме.
– Что значит «в норме»? Ты с врачом говорила? Что
сказал врач?
Снова повисла долгая пауза.
– Я сломала лодыжку, – призналась Фрида. –
Под снегом оказался лед, ну я и поскользнулась… Так обидно! А еще под ноги
смотрела, осторожно шла…
– О господи, ужас какой! Так ты была у врача? Почему
мне сразу не позвонила?
– Я же знаю, как ты на работе занята. Не хотела
беспокоить. Я позвонила Гарри, но не дозвонилась. Совещание…
– Он до сих пор совещается, – сказала Олимпия,
крайне расстроенная происшествием и тем, что ничем не смогла помочь. –
Надо было мне позвонить, Фрида! – И как она там одна справилась?!
– Ничего страшного, меня на «Скорой» увезли в
университетский госпиталь.
Фрида не сказала, что это было целое приключение и в
травматологии она проторчала до вечера.
– Так у тебя нога в гипсе?
Олимпия была в ужасе. Что там ветрянка, что бронхит, что ее
собственная простуда!
– По самое колено.
– Как же ты домой добралась?
– Никак.
– Никак? Так ты где?! – Час от часу не легче!
– Пока еще в госпитале. Они меня одну не отпустили.
Представляешь, теперь несколько недель на костылях скакать! Слава богу, что я
не сломала шейку бедра!
– Боже мой, Фрида! Я сейчас же приеду за тобой.
Поживешь у нас.
– Ни за что! Не хочу быть вам обузой. Завтра мне станет
легче. А на бал я все-таки поеду!
– Конечно, поедешь. Мы достанем тебе кресло-коляску.
У Олимпии в голове уже крутилась мысль, как это можно
будет организовать. Ну почему все неприятности словно дожидались этой последней
перед балом недели, чтобы обрушиться на них?!
– Нет, я пойду своими ногами! – заупрямилась
Фрида, хотя врачи ей уже сказали, что несколько недель она не сможет наступать
на левую ногу. Придется передвигаться на костылях. Но она твердо решила никого
не утруждать. Как всегда, она была уверена, что справится сама.
– Переночуешь у нас. Ты же болела ветрянкой, да?
– Наверное. Если б я это помнила! Это меня как раз не
пугает…
Но Олимпия знала, что у пожилых людей ветряная оспа может
перейти в опоясывающий лишай. Однако оставлять Фриду дома одну тоже было
нельзя. Чего доброго, снова упадет и сломает что-нибудь еще. Она должна сейчас
жить у них.
– Не хочу беспокоить вас с Гарри и детей, – упрямо
повторила Фрида. Речь ее опять стала сбивчивой.
Олимпия наконец поняла: женщине наверняка дали
обезболивающее.
– Ты нас совсем не побеспокоишь, а в больнице тебе
делать нечего. Тебя могут отпустить сегодня?
– Думаю, да, – через силу проговорила свекровь.
– Я позвоню и справлюсь у сестры, потом тебе перезвоню.
Олимпия записала номер палаты и телефон сестринского поста.
Фрида четко повторила номер и опять стала извиняться за причиненные неудобства.
– Успокойся и отдыхай! – строго приказала Олимпия
и положила трубку. Попыталась дозвониться до Гарри, но его персональная линия
была переключена на автоответчик, а секретарша давно ушла. Был уже девятый час
вечера.
Олимпия позвонила в клинику, и ее заверили, что у миссис
Рубинштейн все в порядке и ее оставили на ночь только для того, чтобы ей не
пришлось быть дома одной. Поскольку у нее были сильные боли, ей дали викодин,
но необходимости держать ее в клинике нет. Для ее возраста здоровье у нее удивительно
крепкое и рассудок ясный. Дежурная сестра назвала ее «душкой». С этим Олимпия
была согласна.
