Потом она позвонила няньке сына и попросила прийти еще
ненадолго. К счастью, женщина жила неподалеку и уже через двадцать минут
звонила в дверь. Олимпия рассказала ей о происшествии. Пока нянька добиралась,
Олимпия переоборудовала гостиную первого этажа в комнату для Фриды. Тут была и
ванная, и телевизор, и раскладная кровать – они пользовались этой комнатой,
когда гости оставались на ночь. Фрида сможет оставаться у них столько, сколько
потребуется. Олимпия не сомневалась, что такого же мнения будет и Гарри. В
половине девятого она вышла из дому, а уже через час вернулась вместе с Фридой.
Гарри все еще не пришел с работы.
Олимпия устроила Фриду, покормила ее, включила телевизор,
взбила ей подушки, отвела в ванную, а потом уложила в постель. Обессиленная
Олимпия только успела подняться к себе, как приехал Гарри. Вид у него был
измученный. У Гарри выдался неимоверно трудный день, в суде слушалось
дело, к которому было приковано внимание прессы, что никак не упрощало жизнь
ему и другим судьям.
– А кто это у нас в гостиной? – Гарри решил, что
это кто-нибудь из приятелей Чарли. Обычно, когда дети собирались, в этой комнате
приходилось размещать кого-то из гостей. Это была единственная гостевая комната
в доме.
– Твоя мама, – ответила Олимпия, в тысячный раз
вытирая нос. Вечерняя вылазка не прошла даром, насморк у нее заметно усилился.
– Мама? Что она тут делает? – опешил Гарри.
– Сломала лодыжку. Ее отвезли в университетский
госпиталь на «Скорой», а она мне позвонила, только когда ей наложили гипс. Я
всего полчаса назад ее привезла.
– Ты это серьезно? – Гарри не мог прийти в себя от
услышанного.
– Абсолютно! – Олимпия снова высморкалась. –
Она не может сейчас быть дома одна. У нее нога в гипсе, я и костыли для нее
привезла. Пусть пока у нас поживет, ты ведь не возражаешь?
Гарри покачал головой.
– Как я могу возражать?! Она еще не спит?
– Несколько минут назад не спала, но ее накачали
обезболивающими. Боль была, наверное, сильная. Я ей сказала, чтобы вызывала нас
по интеркому, если что. И чтобы не вздумала одна ходить в туалет. Ты же ее
знаешь! Не удивлюсь, если она утром кинется готовить нам всем завтрак. Придется
ее к кровати привязывать.
– Пойду посмотрю, как она там, – забеспокоился
Гарри и у двери оглянулся. – Я тебя люблю! Спасибо, что забрала маму,
умница ты моя!
Олимпия улыбнулась в ответ.
– Другой мамы у нас с тобой нет.
– Ты лучшая жена на свете!
Гарри вернулся быстро, потрясенный видом внушительного гипса
и костылей, прислоненных к кровати. Фрида уже спала.
– Я выключил телевизор, а свет оставил. Она спит как
убитая. Ну и гипс!
– Сказали, перелом нехороший. Но она права: еще
повезло, что это не бедро. Если это можно назвать везением. А что у тебя
сегодня было, почему ты так поздно?
– Да тоже ничего хорошего. Пресса нас с ума сведет. А у
тебя голос совсем больной. Ты-то как себя чувствуешь?
– Под стать голосу. Надеюсь, погода не помешает Чарли
попасть домой. Вся надежда на него.
Гарри вдруг почувствовал себя виноватым.
– Прости, что не смогу взять отгул. Сейчас правда не
могу.
– Я знаю, – грустно ответила Олимпия. – Я и
сама не могу. На работе дел невпроворот. Маргарет взяла неделю отпуска: у нее
мама легла на операцию.
– Господи, в этом городе есть кто-то, кто не болеет?
– Ты. И слава богу. – Ветрянка, перелом, простуда
– любые варианты. Олимпия молилась, чтобы Вероника с Джинни прибыли на бал
здоровыми, а ведь до субботы уже совсем рукой подать. – Если хочешь, ложись
сегодня в комнате Чарли, – сказала она мужу. – Не хватает еще тебе
заразиться гриппом!
– Не говори ерунды! Я не боюсь заразиться! И вообще, я
никогда не болею. Ну вспомни, когда я болел в последний раз?!
– Шшш! – Олимпия прижала палец к его губам. –
Не говори так, а то сглазишь!
Гарри рассмеялся и отправился в душ, а через полчаса уже
лежал рядом с ней в кровати. Олимпия продолжала шмыгать носом и кашлять, но,
перед тем как заснуть, она все же сходила проведать Макса. Мальчик крепко спал.
– Похоже, на эту неделю наш дом превращается в
лазарет, – пошутил Гарри и обнял жену. Олимпия поспешно отстранилась и
отодвинулась к самому краю кровати.
– Не приближайся ко мне, умоляю! Хоть кто-то в нашей
семье должен остаться здоровым! Знаешь, Гарри, мне так жалко маму! Ей так не
повезло! И надо же было такому случиться как раз перед торжеством.
– Зато, Олли, ей повезло, что у нее есть ты. И мне
тоже. Знай: я очень ценю все, что ты для нее делаешь. Ты удивительная женщина,
и за что мне такое счастье?!
– Спасибо тебе, – прошептала Олимпия. – Ты
тоже совсем не плох.
– Завтра постараюсь освободиться пораньше, –
пообещал он. Олимпия кивнула и через несколько секунд уже спала.
Глава 6
Утром Олимпия поднялась в шесть часов и сразу направилась к
Фриде. Свекровь еще спала и, судя по всему, ночью не вставала. Она лежала точно
в той же позе, в какой ее уложила накануне Олимпия.
Вчера Олимпия дала ей ночную сорочку – большую, свободную,
которую носила, когда была беременна Максом. Сейчас руки свекрови лежали поверх
одеяла, и Олимпия видела татуировку, которую Фрида всегда старалась спрятать.
При взгляде на это клеймо у Олимпии сжалось сердце. Господи, даже подумать
страшно, что пришлось пережить маленькой Фриде в лагере! Все их сегодняшние
переживания, страхи, обиды казались такими ничтожными по сравнению с тем, что
испытала Фрида.
Олимпия на цыпочках вышла и поднялась наверх, чтобы принять
душ. Гарри уже был почти одет. Сегодня у него с утра была назначена
пресс-конференция.
В семь часов проснулся Макс. Он бодро заявил, что уже
поправился, но Олимпия видела, что сыпи у него прибавилось.
– Как там наши больные? – озабоченно спросил
Гарри, надевая пиджак и поправляя перед зеркалом галстук.
– К счастью, оба живы. Макс заявил, что ему лучше, а
мама еще спит.
– Справишься? – повернулся Гарри к жене.
Олимпия рассмеялась.
– А у меня есть выбор?
– Пожалуй, нет, – пристыженно согласился муж.
Гарри теперь не сомневался – отпала поездка матери на бал. И
у него появился законный предлог остаться с нею дома, нельзя же оставить Фриду
одну в таком состоянии. Его наконец перестанет мучить совесть, что не оправдал
ожиданий жены, а то в последнее время Гарри все время чувствует себя виноватым.
Что, впрочем, не повлияло на его твердое решение не участвовать в мероприятии.
А теперь и его мать остается дома. Не отправится же она на бал на костылях!
Наступать-то на сломанную ногу она еще долго не сможет.
