Погода сегодня улучшилась, немного потеплело, и снег
превратился в хлябь под ногами. Ночью, конечно, подморозит, и Олимпия предупредила
Чарли, чтобы шагал осторожнее и помнил о том, что случилось с Фридой. Сын с
улыбкой посмотрел на мать, крепко обнял ее и был таков. Его мать обращается с
ним так, словно ему все еще пять лет.
Весь вечер Олимпия хлопотала на кухне, наведывалась к Фриде,
укладывала спать Макса, потом, приняв ванну, наконец села на кровать и
обратилась к мужу:
– Гарри, Чарли ничего не говорил тебе, когда вы сидели
вдвоем на кухне?
– О чем?
– Ну о чем-то вы же с ним разговаривали?!
– Ну конечно, говорили. Он сказал, что опять увлекся
хоккеем. Знаешь, по-моему, он успокоился относительно своего будущего. На День
благодарения он приезжал какой-то напряженный, но теперь он спокоен и уверен в
себе.
– Не знаю, мне так не показалось, я чувствую, его
что-то гложет, – задумчиво проговорила Олимпия. Материнское сердце не
обманешь!
– Он что-нибудь тебе сказал? Что тебя насторожило?
– Нет. Сказал, все в порядке. Он торопился на встречу с
друзьями, обещал завтра побыть дома. Но, уверяю тебя, с парнем что-то
происходит.
– Перестань искать повод для беспокойства! –
сказал Гарри. – Если его что-то тревожит, он тебе непременно скажет. Чарли
от тебя никогда ничего не скрывал, вспомни!
Это было правдой. Чарли мог быть сдержанным и даже скрытным,
но от матери у него секретов не было. Они всегда были очень близки.
– Может, ты и прав, – неуверенно согласилась
Олимпия. – Ну ладно, давай спать, – сказала она и погасила свет.
На следующий день она поделилась своими опасениями с Фридой.
– Странно, что ты об этом говоришь, – отозвалась
свекровь. – Не могу тебе объяснить, но у меня вчера, когда мы пили чай,
сложилось точно такое же впечатление. Мальчик или расстроен, или встревожен. Он
словно погружен в себя. Может, его будущее трудоустройство беспокоит? –
предположила Фрида. – Он же у нас такой ответственный!
– Он еще весной приезжал какой-то встревоженный. Нам
сказал, что все дело в самоубийстве его друга. Он тогда очень переживал. Он
тогда даже прошел курс психотерапии. А может, дело в чем-то другом? Гарри,
например, считает, что я все придумываю.
– Мужчины таких вещей никогда не замечают, –
покачала головой Фрида. – Может быть, и тревожиться нечего. Может, Чарли
думает о том, кем стать после защиты диплома. Для большинства молодых это
трудное время. Вот примет решение – Калифорния ли, работа ли в Нью-Йорке,
богословский факультет или Оксфорд – и успокоится. Все варианты по-своему
хороши, но, пока он не выбрал, так и будет на нервах.
– Наверное, ты права. Помню, что творилось со мной,
когда я заканчивала колледж. И родных, чтобы поддержать, посоветоваться, –
никого! Я просто была в панике. Потом вышла замуж за Чонси и вообразила, что
теперь сама себе хозяйка. Оказалось все совсем не так.
– Да, замуж ты выскочила слишком рано, –
нахмурилась Фрида. Сама она тоже обзавелась семьей, когда была совсем
молоденькой девушкой. Но тогда все было по-другому, они с отцом Гарри пережили
войну и ужасы концлагерей, а в такие времена люди быстро взрослеют.
– Зато дети уже взрослые, – философски заметила
Олимпия, и Фрида улыбнулась в ответ.
– Это точно, и какие дети! Чарли чудесный мальчик, а
девочки какие красавицы! Повезло тебе с детьми. – Фрида посмотрела на
невестку с выражением решимости на лице. – Между прочим, Олимпия, имей в
виду, – на бал я все равно поеду. Я такого события ни за что в жизни не
пропущу! – Олимпия недоуменно взглянула на свекровь. Она не собиралась
отговаривать Фриду, и ей был непонятен вызов, прозвучавший в словах
свекрови. – Значит, ты ничего не знаешь?! Гарри, я вижу, с тобой не
посоветовался… Ну так вот – мой сыночек сказал, что я останусь с ним дома. Еще
чего! Я на него так зла, что не хочет идти! Ну, да это его личное дело. Хочет
выставить себя упрямым ослом – пускай! А я все равно поеду! Я ему так и
заявила! – Глаза Фриды горели решимостью.
Олимпия с улыбкой посмотрела на свекровь.
– А я решила, что ты можешь передумать. Теперь вижу, я
ошиблась.
– Конечно, ошиблась! – Вид у Фриды был довольно
комичный: решительный взгляд и беспомощная поза – свекровь сидела, обложенная
подушками, положив загипсованную ногу на стул.
– Давай я узнаю насчет проката инвалидной
коляски? – предложила Олимпия. – Чарли завтра бы и привез.
– Конечно, вид у меня в инвалидной коляске будет тот
еще! – рассмеялась Фрида. – Терпеть не могу выглядеть старой
развалиной! Но, видно, придется смириться. Если получится, я согласна. А нет –
буду на костылях ковылять. Во всяком случае, я уж точно буду выглядеть очень
оригинально на этом балу, обращу на себя всеобщее внимание! Твои дочери мне еще
позавидуют!
– Ты – чудо, Фрида! – восхитилась Олимпия. –
Таких бабушек еще поискать!
– Я согласна появиться там даже на носилках, пусть меня
санитары тащат. И вообще, должна же я покрасоваться в новом платье! Зря, что
ли, мы с тобой мучились? Я никогда в жизни не была на первом балу и пропустить
его не могу.
В глазах Фриды блеснули слезы. Для нее это был не просто
бал, на котором впервые выйдут в свет ее внучки. В ее глазах он олицетворял
общественное признание, которого у нее никогда не было. А вот испытаний ей
досталось сполна: она знавала годы нищеты, тяжкого труда в швейных мастерских –
и все ради того, чтобы дать образование сыну. И теперь, хоть раз в жизни, ей
хотелось и себя почувствовать в роли уважаемой женщины, даже если ее сын не
одобрит этой затеи.
И еще Фриде не хотелось пропускать первого бала внучек.
Олимпия это прекрасно понимала и поклялась, что не лишит свекровь такого
удовольствия. Пусть и ее мечта осуществится! Для Фриды это тоже событие
огромного значения. Гарри даже представить себе не может, как это для нее
важно.
– Мы все устроим, Фрида, обещаю тебе!
Оставалось решить один вопрос: кто станет катить инвалидную
коляску. В субботу Олимпии уже в пять часов надо быть в отеле, помогать
девочкам одеваться. Чарли тоже должен быть с ними на репетиции. Выходит, кроме
Гарри, везти Фриду в отель просто некому, а тот наверняка откажется наотрез.
Олимпия уже подумала, не попросить ли заехать за ней Маргарет с мужем. Она бы
тогда заказала им всем лимузин. Да, ничего другого, пожалуй, и не остается.
Вечером, после ужина, Олимпия осторожно еще раз спросила
мужа про бал и напомнила, что теперь, когда мама на костылях, организовать ее
транспортировку к месту торжества будет намного сложнее, ей нужен помощник.
Олимпия все-таки питала робкую надежду, что он согласится помочь, не ожидая ее
настойчивых уговоров.
– Я маме уже сказал, нечего ей туда ехать! –
раздраженно ответил Гарри.
