Глава 9
После ухода девушек Олимпия усадила Фриду в коляску и
повезла к лифту. Она успела заметить, что Вероника опять накинула на спину
палантин, и в который раз мысленно благодарила свекровь, что та нашла выход из
положения. По крайней мере больше никто не будет созерцать эту чертову бабочку.
Хватит и тех, кто уже видел – скандал вышел нешуточный.
– Прости, Фрида, эту безобразную сцену, –
проговорила сокрушенно Олимпия и вкатила коляску в лифт.
– Ты не виновата. Чонси Уокер все-таки поразительный
человек! Всякий раз удивляюсь, когда таких вижу. Живет, как в скорлупе, и не
видит, что мир вокруг изменился.
– Это точно, – подтвердила Олимпия, в который раз
спрашивая себя, как она могла так ошибаться на его счет в молодости.
Они вошли в зал, приветствуемые дебютантками. Ряд девушек в
светлых платьях казался бесконечно длинным, и Фрида с лучезарной улыбкой
оглядывала нарядных и взволнованных дебютанток. Они с Олимпией старательно
пожали все пятьдесят рук в белых перчатках. Девушки были очаровательны, но, по
мнению Олимпии, ее двойняшки затмили всех. В своих платьях – совершенно разных,
но очень элегантных – они были неотразимы.
Они наконец отыскали свой столик. С лица Фриды не сходила
горделивая улыбка. Олимпия усадила ее в кресло и сама устроилась рядом.
Приятель Джинни, Стив, уже был за столом. При виде дам он вежливо приподнялся и
представился. Было видно, что он смущен. Олимпия держалась холодно, она не
могла перебороть своей обиды за дочь.
Вскоре пришла еще одна пара – друзья Олимпии и Гарри, она
познакомила их с Фридой, а следом появились и Маргарет Вашингтон с мужем. Она
оставила свою мать в больнице с сиделкой.
На Маргарет было ослепительное платье из коричневого гипюра,
почти одного тона с ее кожей. Компания подобралась приятная, все только и
говорили о том, как замечательно смотрелись юные дебютантки в своих нарядах.
Минут через пять появились и Чонси с Фелицией. Олимпия сразу
заметила, что количество выпитого начало сказываться на поведении бывшего мужа.
И, к величайшему ее негодованию, Чонси изумленно уставился на Маргарет и ее
мужа, как если бы впервые в жизни видел афроамериканцев. Он не сказал ни слова,
сердито зыркнул на Олимпию и сел. Можно было представить, что творилось в его
душе – мало того, что Олимпия притащила на бал старую еврейку, так еще
пригласила и афроамериканскую пару! Чонси просто распирало возмущение. К тому же
татуировка дочери никак не выходила у него из головы.
Олимпия взглянула на него и усмехнулась. Маргарет
встретилась с ней взглядом и понимающе кивнула. Фрида, будто не замечая ничего
вокруг, безмятежно улыбалась. Ей нравилось смотреть на людей, разглядывать
украшения и вечерние наряды, любоваться прекрасными юными созданиями. Сам зал
казался ей сценой из сказки. Счастливый вид свекрови компенсировал Олимпии все
неприятности. И что бы ни думал сейчас Чонси, она знала, что поступила
правильно: Фрида в полной мере заслужила право присутствовать на этом
торжестве!
Времена Чонси и ему подобных, их системы ценностей,
обособленного существования их круга избранных давно миновали. И то, как
поступила Олимпия, в конечном итоге оказалось более правильным, чем решение Гарри
бойкотировать бал. Оставшись дома, он фактически сделал то, чего и добивались
люди, подобные Чонси. Зато Олимпия впустила в этот зал реальный изменившийся
мир – пожилую еврейскую женщину, пережившую Холокост, и блистательного
темнокожего адвоката, выросшего в Гарлеме. И это была позиция более действенная
и достойная, чем позиция неучастия Гарри. Олимпия могла быть довольна собой.
Олимпия отвлеклась от своих мыслей, заметив, что к ней через
весь зал направляется Чарли. Сердце ее тревожно забилось.
Все гости уже сидели за своими столами, а виновницы
торжества удалились за кулисы и готовились к выходу, поправляя прически,
макияж, туалеты.
Заиграл оркестр, родители и друзья дебютанток приглашались к
танцам. До начала выхода дебютанток оставались считаные минуты.
Чарли решительным шагом приблизился к матери и, к ее
удивлению, пригласил на танец. Олимпия улыбнулась, тронутая до глубины души.
Сын сделал это потому, что с ней не было Гарри. Он знал, насколько тяготит маму
общество его отца – сначала накинулся на нее из-за татуировки, потом стал
грубить ее гостям. Чарли с удивлением отметил, что отец и Фелиция почему-то не
пригласили никого из своих друзей.
Чарли вывел Олимпию на середину зала, где уже танцевали
несколько пар, и повел ее в фокстроте.
– Ты знаешь, как я тобой горжусь? – Она со
счастливой улыбкой смотрела на своего первенца.
Фрида издалека любовалась парой. Олимпия красивая женщина, и
сын у нее – красивый и добрый мальчик. Чарли было восемь лет, когда Олимпия с
Гарри поженились, и он рос у Фриды на глазах. Мужал, превращался из мальчика в
мужчину. Она, как и его мать, очень им гордилась.
– Мам, я тебя очень люблю, – тихо произнес Чарли,
наклонившись к ней.
– Я тебя тоже, мой мальчик. Больше, чем ты себе можешь
представить! Какие у нас сегодня девочки красивые, правда?
Чарли кивнул, и они продолжили танец. Олимпия уже не
помнила, когда в последний раз танцевала с сыном. Сейчас она была поражена тем,
насколько он стал внешне похож на своего отца. Но человеком он, к счастью, был
совсем другим – и добрым, и порядочным.
– Сегодня здесь столько красавиц! Самое время искать
девушку своей мечты, – поддразнила Олимпия сына.
На самом деле она так не считала. Вряд ли кто-нибудь из этих
избалованных красавиц смог бы составить счастье ее сына. С этими людьми интересно
провести один вечер – для разнообразия, но в каком-то смысле они – реликвия,
пережиток прошлого, как ее бывший муж. А для Чарли она желала другую избранницу
– умную, современную и добрую.
Чарли улыбнулся:
– Мам, я понимаю, это не лучшее место для подобных
признаний, да и время, наверное, неудачное… Но я давно хотел тебе кое-что
сказать.
– Если скажешь, что у тебя на груди татуировка в виде
черепа с костями, я тебя выпорю!
Он рассмеялся и покачал головой, потом улыбка исчезла с его
лица, и он сказал серьезно:
– Нет, мам. Дело в том, что я голубой.
Чарли, не глядя на мать, продолжал танец. Олимпия
внимательно посмотрела на сына. Чарли почувствовал, как дрогнула рука матери, и
напрягся.
Вот какой груз давил на сына, вот откуда его печаль и ее
страхи. Ну что ж, теперь она знает…
Олимпия долго молчала, потом притянула сына к себе и
поцеловала.
– Я тебя люблю, мой мальчик! Спасибо, что ты мне
сказал. Спасибо, что доверяешь мне.
Чарли был потрясен реакцией матери – ее мужеством и
выдержкой. Потрясен и благодарен. Его мама – удивительная женщина!
