За редким исключением она была в курсе всего, чем они
занимались. Свято хранила чужие секреты и могла дать дельный совет в любовных
делах, во всяком случае, так считала Вирджиния. Вероника о своих увлечениях
предпочитала помалкивать, да и Чарли неохотно делился своими любовными
переживаниями. В своих романах он предпочитал разбираться сам – так было и в
школе, когда Чарли еще жил дома. Чарли вообще был по натуре человеком довольно
закрытым. Гарри же считал, что Чарли – настоящий мужчина, натура цельная и
порядочная. Он относил к этой категории и Олимпию, невзирая на ее
принадлежность к слабому полу. Жена понимала, что в его устах это большой
комплимент.
– А я ясновидящая, – улыбаясь, ответила Олимпия
своему черноглазому сынишке, так похожему на своего отца. Волосы у Макса были до
того черные и блестящие, что отливали синевой. – У тебя же футболка в
краске! – О кроссовках она умолчала. Макс наверняка даже не заметил, что
перепачкался.
Он обожал рисование, а еще, по примеру Чарли и Вероники,
пристрастился к книгам. Вирджинию же заставлять читать приходилось из-под
палки. У нее были дела поинтереснее – переписываться по электронной почте с
подружками, болтать по телефону, смотреть молодежные программы по телевидению.
– Объясни еще раз, что такое «сновидящая»? Я забыл. Во
сне увидела?
Макс с озадаченным видом жевал, силясь припомнить уже один
раз слышанное объяснение, которое вылетело из головы. Для пятилетнего ребенка у
него был весьма обширный запас «взрослых» слов.
– Ясновидящая. Это значит, я знаю, о чем ты
думаешь, – пытаясь сохранить серьезность, ответила Олимпия и залюбовалась
сыном.
– Ага! – восхищенно кивнул ребенок. – Всегда
знаешь! Я понял – мамы все знают про своих детей, правда? – Во всяком
случае, его мама о нем знала все. Макс не раз убеждался в этом.
Пять лет. Чудесный возраст! От дочерей Олимпия то и дело
слышала упреки и протесты, зато для Макса она пока была абсолютным авторитетом.
Такое отношение сына было для Олимпии большой поддержкой, особенно в последние
два года, когда сестры вступили в переходный возраст со всеми его сложностями и
проблемами. В первую очередь это относится к Вирджинии, с ней у Олимпии часто
возникали конфликты, главным образом из-за родительских запретов.
С Вероникой причиной разногласий чаще становились вопросы глобального
свойства, связанные с несовершенством этого мира. Зачастую дочь ставила Олимпию
в тупик своими непростыми вопросами.
Олимпии было намного сложнее общаться с
девочками-подростками, нежели с этим малышом или даже с их братом-студентом,
всегда отличавшимся спокойным, миролюбивым и рассудительным нравом. В семье
Чарли играл роль миротворца и посредника в переговорах, он делал все, что было
в его силах, чтобы все жили в согласии, без взаимных претензий и обид. Чарли
отдавал себе отчет в том, насколько разные люди его родители, а уж когда
возникали ссоры между мамой и кем-то из сестер, то не кто иной, как Чарли,
брался улаживать конфликты и добивался перемирия.
Вероника слыла первой мятежницей и горячей головой и
исповедовала порой весьма одиозные политические взгляды, а вот Вирджиния, по
словам сестры, являла собой «сплошное недоразумение». Как правило, ее больше
волновало то, как она выглядит, а не какие-то мудреные вопросы политики или
общественной жизни. Джинни воспринимала жизнь как источник удовольствий и не
желала обращать внимание на ее сложности.
По вечерам Вероника с Гарри затевали долгие бурные
дискуссии, хотя чаще всего в конце концов приходили к полному согласию.
Вирджиния же была совершенно иного склада, она никогда не проявляла интереса к
этим спорам и могла часами листать журналы мод и читать светскую хронику о
жизни голливудских звезд. Иногда даже поговаривала о будущей карьере модели или
актрисы. А Вероника мечтала о юридическом образовании – решила пойти по
стопам мамы и Гарри – и после университета собиралась заняться политикой.
Чарли насчет своего будущего пока еще ничего не решил, хотя
до диплома ему оставался всего год. Подумывал после выпуска пойти работать к
отцу в семейный инвестиционный банк, а может, продолжить учебу в Европе.
А маленький Макс, любимец всей семьи, своими невинными
проделками умудрялся снять любую напряженность. И, конечно, никто не упускал
случая потискать его в объятиях. Все старшие его обожали, он вообще обладал
свойством располагать к себе любого человека. Его любимым времяпрепровождением
было крутиться возле мамы на кухне, валяться на полу с книжками, рисовать или,
если мама занята, строить что-то из конструктора «Лего». Его нетрудно было
увлечь любым занятием, все его радовало. Максу был по душе этот мир, а больше
всего – населяющие его люди.
Олимпия протянула сыну фруктовое мороженое на палочке и
печенье, а сама принялась просматривать пришедшую почту, потягивая холодный
чай.
Ко всеобщей радости, всю последнюю неделю погода стояла
прекрасная. Наконец-то пришла весна. Олимпия всегда с нетерпением ждала
наступления теплых дней, от долгих зимних холодов она уставала. К маю уже
изнемогала от пальто, сапог, детских комбинезонов, варежек и невесть откуда
берущихся апрельских метелей.
Сейчас она не могла дождаться, когда наконец придет лето и
они отправятся в Европу. Так хотелось насладиться солнцем, теплом, морем!
Втроем с Гарри и Максом они проведут две недели на юге Франции, после чего
встретятся с девочками в Венеции. В Нью-Йорке к этому времени уже
установится нестерпимая жара. А до отъезда Макса предстоит водить в городской
лагерь, где он от души насладится любимым рисованием и лепкой.
Макс, с потеками фруктового мороженого на подбородке и
футболке, сосредоточенно жевал печенье. Олимпия в этот момент взяла в руки
последнее письмо из пачки корреспонденции и отставила кружку с чаем. Это был
большой конверт бежевого цвета, в каких обычно рассылают приглашения на свадьбу
или юбилеи, но Олимпия точно знала, что никто из их знакомых не предупреждал их
о грядущих торжествах.
Она вскрыла конверт. Макс замурлыкал себе под нос только что
разученную в школе песенку. В конверте действительно оказалось приглашение, но
не на свадьбу и не на юбилей, а на бал, который должен был состояться весьма не
скоро – в декабре. Это было совершенно особенное событие, бал дебютанток.
Помнится, на таком же балу она блистала в свои восемнадцать. Бал назывался
Аркадами – по названию фамильного поместья семьи Астор, в котором он когда-то
впервые и состоялся. Имения уже давно не было, а название сохранилось. В конце
девятнадцатого века первый такой бал устроили несколько самых аристократических
родов Нью-Йорка.
Тогда подобные мероприятия преследовали цель представить
свету молоденьких дебютанток, чтобы облегчить им знакомство с будущими
возможными женихами. За прошедшие сто двадцать пять лет назначение мероприятия,
естественно, изменилось. Теперь молодые девушки «выходили в свет» задолго до
своего восемнадцатилетия, никто не прятал их от посторонних глаз за школьными
стенами. Сейчас бал дебютанток воспринимался скорее как дань традиции, как
развлечение, ритуал, праздник юных красавиц, принадлежащих к так называемому
светскому обществу, и повод хоть один раз в жизни предстать в белом вечернем
платье.
