– Мам, что ты сейчас сказала? Повтори! – оживилась
Джинни.
Обе сестры были очень хороши собой, яркие голубоглазые
блондинки. У Джинни распущенные длинные волосы струились по плечам, она
сейчас была слегка подкрашена. Вероника предпочитала строгую косу, не тронутое
косметикой лицо ее сияло чистотой, она никогда не испытывала желания
приукрасить себя искусственно – ни сейчас дома, когда играла с отчимом и
братишкой, ни в другое время.
Будучи очень похожими друг на друга внешне, девочки
придерживались абсолютно различных стилей в одежде. Что облегчало всем
окружающим их узнавание. Особенно радовался этому Гарри. Если бы сестры носили
одинаковые вещи и прически, он бы наверняка их путал. Честно говоря, вряд ли
кто-нибудь мог бы в ином случае определить, кто из них кто, кроме их
собственной матери да, может быть, старшего брата. Даже Макс путал сестер,
навлекая на себя массу беззлобных насмешек.
– Я сказала, что вам пришло приглашение на бал
дебютанток Аркады, который состоится в декабре. В пятницу принесли. –
Олимпия постаралась произнести фразу как можно сдержаннее, скрывая свою радость
и гордость за дочерей.
Она сдобрила картошку маслом и разрезала кур на куски. Салат
был уже приготовлен и выложен в прозрачную салатницу.
– Но ты же не ждешь, что мы пойдем, а? –
нахмурясь, буркнула Вероника.
Олимпия ничего не сказала в ответ, а Вирджиния расплылась в
широкой улыбке.
– Мам, круто! Я боялась, нас вообще не позовут. В школе
девочки тоже получили приглашения на прошлой неделе. – Вирджиния до сих
пор не забыла, как отец когда-то язвительно заметил, что переход их матери в
иудейскую веру может сделать их изгоями в высшем обществе. Она тогда не поняла,
шутил ли отец или говорил всерьез, но слова его прочно засели в ее головке.
– И нам в пятницу принесли. У меня просто из-за болезни
Макса из головы вылетело, – оправдывалась Олимпия.
– Когда едем платья выбирать? – оживленно спросила
Джинни – в точности, как и ожидала Олимпия. Она повернулась к дочерям с
улыбкой, но тут опять подала голос Вероника:
– Платья? Ты что, спятила? – Вероника вскочила и с
негодованием воззрилась на сестру. – Ты что, собираешься участвовать в
этом снобистском фарсе? «Сливки общества»! Джинни, я тебя умоляю, отвлекись ты
от своих голливудских журналов хоть на пять минут! Тебя ведь приглашают не для
того, чтобы ты денек посидела на троне. И не чтобы награду вручить. Тебя
приглашают выразить свое отношение к тем, кто не является «белым англосаксом
протестантской веры». Ты выставишь себя полной идиоткой, если будешь
участвовать в этой самой что ни на есть отвратительной, допотопной и
сексистской традиции!
Вероника выпрямилась во весь рост и метала молнии, а
растерянные мать и сестра с недоумением взирали на нее. Олимпия была готова к
тому, что Вероника немного поворчит, но такого всплеска возмущения никак не
ожидала.
– Вероника, успокойся! Не стоит впадать в крайности.
Тебя же не зовут участвовать в марше неофашистов! Это всего лишь светский бал.
Праздник!
– Да какая разница? В Аркадах разве участвуют
афроамериканцы? Или евреи? А может, латиносы или азиаты? Да как ты, мам, можешь
быть такой лицемеркой? Ты же иудейка, ты замужем за Гарри! Если ты нас
заставишь это сделать, это будет ему настоящая пощечина.
Вероника кипела благородным гневом, а Вирджиния готова была
разреветься.
– Да какая пощечина? Абсолютно невинный бал дебютанток!
Пофорсите в нарядных белых платьях, потанцуете, выйдете на поклон, развлечетесь
от души. Кроме того, я понятия не имею, кто еще там будет и к какой расе они
относятся. Я уж и не припомню, как это было, когда я участвовала в таком
мероприятии.
– Не говори ерунды, мам! Ты прекрасно знаешь, что туда
пускают только белых англосаксов, и единственная цель этого, как ты говоришь,
«мероприятия» – чтобы всяк сверчок знал свой шесток. Ни один порядочный человек
туда носа не покажет. И я не поеду! Мне плевать, что ты сейчас скажешь или что
скажет Джинни, но я никуда не поеду! – Вероника стояла насмерть, а
Вирджиния все-таки расплакалась.
– А ну-ка, успокойтесь! – приказала Олимпия
негромким, но твердым голосом. Подобная болезненная реакция Вероники начинала
ее раздражать, в то время как Гарри озадаченно взирал на спорящих.
– Могу я полюбопытствовать, из-за чего, собственно,
сыр-бор? Если я правильно понял, девочки получили приглашение на сборище,
организованное ку-клукс-кланом или Святой Инквизицией, и Вероника отказывается
идти?
– Вот именно! – поддакнула дочь, гневно расхаживая
по кухне, тогда как Джинни с мольбой взирала на мать, ища поддержки.
– Ты считаешь, мы не должны пойти? – спросила она
в панике. – Мам, не позволяй ей все испортить… Все же пойдут! Две наши
девочки в эти выходные уже платья в «Саксе» себе купили! – Джинни, судя по
всему, и так уже волновалась, что ее опередили.
– А ну-ка, обе успокойтесь! – повторила Олимпия,
накрывая стол.
Она протянула Вирджинии салфетку, всем своим видом стараясь
излучать невозмутимость, которой вовсе не испытывала. Обе дочери удивили ее
своей чрезмерно эмоциональной реакцией.
– Мы все обсудим. Это не сборище ку-клукс-клана, пойми
же ты, Вероника! Это бал, когда вы впервые выходите в свет. Ваш первый бал! Я
была приглашена на такой бал, ваши бабушки тоже. Это нечто необыкновенное, на
всю жизнь у вас останется память об этом событии.
– Да я скорее умру! – вскричала Вероника.
– Мам, а я хочу пойти! – вскочив из-за стола,
крикнула Джинни и разрыдалась.
– Еще бы! – закричала на сестру Вероника. Теперь и
у нее в глазах стояли слезы. – Более идиотской затеи в жизни не видела!
Устроить такое в наше время! Это оскорбительно! Мы выставим себя снобками,
расистками и полными дебилками! Я скорее пойду на марш мира или буду копать
канавы в Аппалачах или Никарагуа – да где угодно, лишь бы не надевать ваше
дурацкое белое платье и не выпендриваться перед толпой тупых, высокомерных
людей, исповедующих отсталые политические взгляды! Мам, – повернулась она
к матери с ледяным взглядом, – я никуда не поеду! Можешь делать со мной,
что хочешь. Не поеду – и точка! – Тут она с отвращением прищурилась на
сестру. – А ты, если хочешь, иди, покажи всем этим сливкам общества,
которые давно прокисли, что ты такая же тупая и пошлая, как они.
С этими словами Вероника бросилась прочь и, хлопнув дверью,
заперлась у себя в комнате. Джинни стояла посреди кухни и хлюпала носом.
– Вот всегда она так! Мам, не разрешай ей! Вечно она
все портит!
– Пока что она ничего никому не испортила. Вы обе
принимаете все слишком близко к сердцу. Давайте-ка пару дней подождем, пока
страсти улягутся, а потом вернемся к этому разговору. Она остынет. Ты только к
ней не приставай!
– Нет, не остынет! – со страдальческим лицом
возразила Джинни. – Коммунистка! Ненавижу!
