– О, да ты никак умеешь разговаривать! – изобразил удивление стражник. – Так и быть, шагай к своим прачкам! Небось у тебя уже есть среди них зазноба!
– Наверняка это одноногая горбатая старуха! – поддержал второй шутку. – Да к тому же еще и слепая, потому что зрячая не станет иметь дело с такой деревенщиной!
Наконец Ипполит покинул дворец и быстро зашагал по тропе, которая вела к римскому лагерю. В два счета отмахал он несколько стадиев и оказался перед южными воротами лагеря. Возле ворот стоял на страже закованный в доспехи ветеран-легионер.
– Пароль! – проговорил он, смерив взглядом замарашку-грека с мешком на плече.
На этот раз Ипполит решил не играть простолюдина. Он выпрямился, осторожно придерживая свою драгоценную ношу, и проговорил на хорошей латыни:
– Позови кого-нибудь из командиров, солдат! Я принес подарок для вашего полководца!
Через минуту к воротам подошел рослый моложавый центурион.
– Это ты говорил что-то о подарке для Цезаря? – спросил он, приглядевшись к посетителю. Хоть тот и выглядел простолюдином, но центурион был опытен, разбирался в людях и умел узнать волка даже в овечьей шкуре.
– Да, это я, центурион. Это подарок от царицы Клеопатры, владычицы Нижнего и Верхнего Египта, земного воплощения Изиды, той, которая владеет жизнью и смертью…
– Остановись, довольно! – поморщился центурион. – Многовато титулов для одной девчонки. Скажи лучше, что у тебя в мешке?
– Прости, центурион, но содержимое этого мешка предназначено только для глаз самого полководца. Если ты увидишь его раньше Цезаря, тот будет недоволен, больше того, разгневан.
– Вот как? – Центурион нахмурился. Он знал, каким бывает в гневе Гай Юлий Цезарь, он видел это дважды и не жаждал повторения. В конце концов, что такого страшного может быть в этом мешке? Какая-нибудь пышная восточная одежда или финикийский ковер…
– Ладно, можешь идти к Цезарю! – позволил центурион.
Однако на всякий случай послал с греком молодого легионера, пусть проводит незнакомца в шатер полководца да заодно проследит за тем, чтобы тот ничего не удумал.
Ипполит вошел в шатер Цезаря и поразился простоте, которой окружил себя этот могущественный полководец, претендующий на высшую власть в Риме, а значит, и во всем мире.
Простая походная кровать, письменный стол, два стула, легкое кресло, ковер на полу – вот и вся обстановка шатра.
За письменным столом сидел человек, с виду столь же непримечательный, как обстановка его шатра. Лысоватый мужчина лет пятидесяти, с длинным суховатым лицом, напоминал скорее чиновника средней руки, чем блестящего военачальника, покорителя Галлии, любимца легионов. Когда Ипполит вошел в шатер, Цезарь что-то писал. Он отложил стило и поднял на грека удивленный взгляд.
– Кто ты и что тебе нужно? – спросил он вошедшего.
– Я пришел к тебе по повелению царицы Клеопатры, – ответил Ипполит, бережно опуская мешок на землю. – Царица прислала тебе подарок.
– Подарок? – На лице Цезаря проступил интерес, переросший в детское любопытство. – Что за подарок?
Вместо ответа грек развязал завязки мешка.
Мешок зашевелился, и из него выбралась молоденькая девушка, почти подросток, в простом белом хитоне. Лицо ее было, пожалуй, некрасиво, но выразительно, в больших темных глазах сверкал недюжинный ум. На шее красовалось ожерелье с тремя овальными камнями – зеленым, синим и красным.
На долгую минуту в шатре воцарилось молчание.
Цезарь смотрел на темноглазую девушку, и в душе его происходило что-то удивительное, незнакомое и непривычное.
Он, закаленный в боях воин, опытный и беспощадный политик, почувствовал неожиданную робость и смущение перед этой египетской девчонкой.
Он, любовник сотен знатных римлянок, сотен финикиянок и египтянок, гречанок и иудеек, женщин Галлии и Испании, почувствовал себя неопытным юнцом, которому только предстоит узнать, что такое любовь. Перед ним стояла не просто женщина. Перед ним стояла непознаваемая тайна, плоть от плоти древней страны, раскинувшейся по берегам Нила. Перед ним стояла сама богиня Изида, загадочная и могущественная, как сама любовь.
Но и с Клеопатрой тоже что-то происходило.
Она видела перед собой не стареющего мужчину в поношенном походном плаще. Перед ней стояло воплощение власти и силы, мужества и решимости. Это был не лысый человек с изборожденными морщинами лицом – это была сама судьба.
Перед внутренним взором Клеопатры пронеслись какие-то неясные картины – сражающиеся легионы, улицы Рима, усыпанные цветами, она сама в расшитом золотом одеянии, ребенок у нее на коленях… ребенок, удивительно похожий на этого длиннолицего мужчину с темно-серыми глазами…
– Кто ты? – спросил Цезарь, когда смог справиться с охватившим его волнением. Он задал ей этот вопрос, хотя в этом не было надобности – ответ был ему известен, этот ответ дало ему сердце, пропустившее один удар.
– Я – Клеопатра, царица Верхнего и Нижнего Египта, наследница фараонов, – ответила темноглазая девушка, и в ее голосе зазвучала гордость и величие. – Я – земное воплощение Изиды, повелительница Черной Земли Кемет. И я пришла к тебе, Цезарь, просить помощи. Помощи и справедливости.
– Здравствуй, царица! – проговорил Цезарь и сделал шаг вперед.
Клеопатра повелительным жестом удалила Ипполита, и грек покинул шатер, бледнея от ревности.
Впрочем, какое право имел он ревновать? Он всего лишь ее преданный раб и ради одного ее взгляда готов не только проникнуть в римский лагерь, но взойти на костер…
Впрочем, ему легче было бы взойти на костер, чем оставить царицу в шатре римского полководца.
В шатер Цезаря вошел дежурный офицер.
Полководец сидел на краю кровати, завернувшись в плащ. За его спиной полулежала худенькая египтянка. Она ела яблоко.
– Извини, Цезарь! – проговорил центурион. – Дело не терпит отлагательства. К тебе пришел человек от египетского царя. Он говорит, что должен немедленно поговорить с тобой.
– Я приму его, – ответил Цезарь не раздумывая. – Дай мне только немного времени, чтобы одеться.
Через несколько минут в шатер полководца вошел обрюзгший человек с лицом бледным и рыхлым, как непропеченная лепешка. Маленькие темные глаза выделялись на этом лице как две изюмины.
Войдя в шатер, Бледнолицый быстро и незаметно огляделся, отметив и граничащую с бедностью скромность обстановки, и брошенный в углу мешок, и походную кровать Цезаря, накрытую пурпурным плащом, под которым угадывалось человеческое тело.
