Арина не понимала, почему мать позвонила не ей, а соседу, но этому могло быть много объяснений – у них на даче связь была ненадежная, и до нее могли просто не дозвониться… в конце концов сейчас все это отступало на второй план, сейчас важно было добраться до дачи и застать отца! Иначе она никогда себе не простит…
– Куда?! – закричала ей вслед Алевтина, которая еще не высказала наглой разлучнице все свои многочисленные претензии, но той уже и след простыл.
Алевтина осталась на скамье одна. Она хотела в тишине предаться своему горю, перечислить мысленно все нанесенные ей оскорбления и обдумать план мести. Скамья на пустынном бульваре как нельзя более подходила для этого увлекательного занятия.
А бульвар действительно опустел. Не было на нем ни влюбленных парочек, ни молодых мам с колясками, ни студентов с конспектами и учебниками, ни даже вездесущих старушек.
Только какой-то долговязый мужчина приближался к Алевтине странной напряженной походкой, механически переставляя длинные ноги и вяло размахивая такими же длинными руками. Наверное, если бы ожил манекен из магазина мужской одежды, он шел бы точно такой же походкой. Правда, манекены не бывают такими сутулыми, долговязыми и непропорциональными.
Алевтина недовольно покосилась на странного прохожего. Он не давал ей сосредоточиться на собственных переживаниях, отвлекал ее от планов мести.
Ладно, подумала она, пусть пройдет, вот тогда…
Но он вовсе не собирался проходить мимо. Он подошел к Алевтине, склонился над ней и проговорил тихим, скрипучим, механическим голосом, удивительно соответствующим всему его облику:
– Камень. Отдай камень.
– Что? – переспросила Алевтина удивленно. – Мужчина, проходите мимо! Отвяжитесь от меня, а то я закричу!
– Не надо кричать, – проскрипел долговязый. – Надо, чтобы без шума… надо тихо…
– Да что вам надо? – раздраженно проговорила Алевтина. – А ну, пошел прочь!
Мужчина выбросил вперед длинную руку и сомкнул пальцы на горле Алевтины. Пальцы были холодные и влажные, как сосиски из холодильника. Алевтина приоткрыла рот, чтобы закричать, чтобы позвать на помощь, но долговязый снова проскрипел:
– Не надо шума! – И холодные пальцы с неожиданной силой сдавили горло Алевтины.
Она жалобно захрипела, и в глазах у нее начало темнеть, как будто наступил вечер. Однако воля к жизни придала ей сил. Алевтина сумела сбросить руки убийцы со своего горла и попыталась подняться. Но убийца схватился за золотую цепочку, которая висела у нее на шее, и резко затянул ее, как удавку.
В последний миг Алевтина успела подумать, что теперь Григорий непременно уйдет к этой наглой молодой особе. Точнее, даже не уйдет, а приведет ту в их трехкомнатную квартиру. Правда, та девица утверждала, что Григорий ей не нужен, но теперь, с трехкомнатной квартирой, ситуация кардинально меняется…
Долговязый мужчина, механически переставляя ноги, прошел до конца бульвара и вышел на улицу. Тут же около него притормозила серая машина, дверца распахнулась, и женский голос приказал:
– Садись!
Едва он сел, машина резко набрала скорость и выехала на оживленную магистраль.
Только через десять минут, отъехав на безопасное расстояние, брюнетка припарковала машину, выключила мотор и повернулась к своему спутнику:
– Ну как, она отдала камень?
– Сама не отдала, – ответил тот неживым, скрипучим голосом. – Пришлось заставить.
Что-то в его голосе не понравилось брюнетке.
– Ты ее убил? – спросила она, невольно перейдя на шепот.
– Что такое жизнь? – ответил тот равнодушно. – Живые мало чем отличаются от мертвых. Ты приказала мне, чтобы не было шума. Шума не было.
– Вон как ты разговорился! – удивилась Ада. – Ну ладно, черт с ней в конце концов. Давай камень!
Долговязый запустил руку во внутренний карман пиджака, что-то там нашарил, протянул руку своей госпоже. Из сжатого кулака свисала тонкая золотая цепочка.
Ада подставила ладонь. Рука долговязого разжалась, и на ладонь гадалки упало что-то холодное. Ада взглянула – и не поверила своим глазам.
У нее на ладони лежал золотистый янтарный кулон. Внутри прозрачного янтаря виднелся какой-то доисторический жук с длинными гусарскими усами.
– Что ты мне принес? – воскликнула Ада и схватила своего спутника за плечо.
– Камень, – ответил тот равнодушно. – Ты сказала, камень на цепочке, у нее на шее. Это было на цепочке, у нее на шее. Ты сказала, чтобы не было шума. Шума не было. Я все сделал, как ты сказала.
Арина выскочила из маршрутки возле станции метро, подбежала к ступеням, огляделась. Нигде не было видно ни самого Владимира Петровича, ни его стареньких «Жигулей».
Может быть, он еще не доехал?
До этого момента Арина мчалась, спешила, торопилась на место встречи, и ей некогда было подумать. Теперь делать было нечего, и она снова вытащила мобильный телефон. Для начала набрала номер матери, но не удалось соединиться – как уже было сказано, связь у них на даче очень ненадежная.
Тогда она попробовала набрать последний входящий номер, тот, с которого звонил ей сосед…
Но этот номер не определялся.
Что за черт?
Только тут Арина сообразила, что номер Владимира Петровича есть у нее в телефоне, и набрала его.
Сосед тотчас же отозвался, и на взволнованные расспросы Арины удивленно ответил, что вовсе ей не звонил, что находится сейчас на даче и видел Арининого отца утром. Все с ним было в порядке, забор ремонтировал…
Арина окончательно растерялась. Может быть, звонил кто-то другой из дачных соседей? Может быть, она неправильно расслышала по телефону имя и отчество?
Но с другими соседями она не была знакома, и откуда у них номер ее телефона?
В полной растерянности Арина снова набрала мамин телефон.
На этот раз та ответила. Голос у мамы был вполне спокойный.
– Мама, у вас все в порядке? – спросила Арина взволнованно.
– Да, – ответила мама удивленно. – А что случилось?
– Папа в порядке? Здоров?
– Ну да, насколько можно быть в порядке в его возрасте… а почему ты спрашиваешь?
– Точно? Ты от меня ничего не скрываешь?
– Да нет же! Андрюша, тут Аринка звонит, какая-то странная…
Где-то поблизости раздался ворчливый голос отца, и Арина окончательно успокоилась.
Но кто же так жестоко над ней подшутил? Взглянув на часы, Арина отметила, что обеденный перерыв давно закончился. Мало того что она не поела, так теперь еще и на работе будут неприятности. Ну, с начальником-то она договорится, а вот милые сотрудницы долго еще буду шипеть и плеваться ядом.
