– Мой брат советует обратиться к Слепому. Может быть, он сможет прочесть то, что недоступно мне.
– К кому?! – переспросил Старыгин, не поверив своим ушам.
– Среди нас есть мудрый слепой старец, старейший из племени. Он хранит главные тайны нашего рода, учит наших детей, лечит больных и раненых. Когда я был несмышленым ребенком – Слепой был уже старше самых старых в нашем роду. Когда мой дед был юношей – слепой уже был стар.
– Но как он может что-то прочесть, если он слеп?
– Разве ты не знаешь, иноземец, – чтобы увидеть главное, глаза не нужны! Главное видят сердцем, а не глазами… Я зряч, взор мой остр, как у степного орла, но я не могу прочесть того, что написано в этой книге. Может быть, Слепому она откроется!
Кыпчак неторопливо поднялся, и все остальные тоже встали со своих мест. Откинув узорчатый полог, прикрывавший вход в юрту, они вышли в степь.
Наступила ночь, и небо над ними было усыпано огромными яркими звездами, как россыпью драгоценных камней. Старыгин запрокинул голову и невольно залюбовался этим зрелищем.
В больших городах, где проходила вся его жизнь, небо никогда не бывало таким чистым и ясным, и никогда звезды в нем не сияли с такой первозданной яркостью. Казалось, над степью склонился небосвод глубокой древности, небосвод глубокого прошлого. Впрочем, так оно и было – ведь этими самыми звездами любовались и половецкий хан Кончак, и князь Игорь, отправившийся на него походом чуть ли не тысячу лет тому назад, и Александр Македонский, и владыки Древнего Египта… На земле сменялись поколения, гибли и рождались цивилизации – а для звездного неба проходили секунды, и положения созвездий почти не менялись.
Половец, возглавлявший маленькую группу, зажег факел и двинулся прочь от юрты, в темноту. Пройдя примерно двадцать шагов, он остановился над какой-то темной грудой, лежавшей прямо на земле.
Факел вспыхнул ярче, и Старыгин увидел человека, спавшего под открытым небом, завернувшись в кошму.
– Пробудись, мудрый старец! – проговорил кыпчак, склонившись над спящим.
Тот приподнял голову и открыл глаза. Впрочем, он сделал это, должно быть, по привычке – его глаза были незрячими, их покрывали мутными пятнами бельма.
– Он пришел, – проговорил старик, повернувшись к Старыгину, словно видел его своими незрячими глазами. – В наше урочище пришел человек из далекой земли.
Это был не вопрос, а утверждение, как будто слепец нисколько не сомневался в своих словах, однако молодой половец поспешил подтвердить их:
– Да, мудрый старец, он пришел.
– И в руках у него Алтынташ, посох кайчи!
– Да, это так, мудрый старец.
– И он принес в своей заплечной сумке Книгу Тайн.
– Да, это так. Воистину, старец, ты видишь все своими незрячими глазами.
– Оставьте нас с ним наедине! – приказал старик тихим, как шелест травы, голосом.
Молодые кыпчаки поклонились и растворились во тьме.
– Сядь рядом со мной, чужеземец! – старик показал Старыгину на край своей кошмы. – Сядь рядом со мной, я хочу с тобой поговорить.
Дмитрий Алексеевич опустился рядом с ним, с удивлением разглядывая высохшее, морщинистое лицо старика.
– Твое появление было давно предсказано… – прошелестел тот едва слышно.
– Мне об этом уже говорили… – отозвался Старыгин. Он не знал, чего ждать от этого странного человека.
– Твое появление было предсказано, и теперь я смогу отдохнуть. Я смогу уйти, потому что выполнил свой долг до конца…
Вдруг из темноты бесшумно выскочило огромное темно-серое создание – еще одна из древних половецких собак. Она с ходу устремилась на Старыгина, оскалив свою страшную пасть, и едва не налетела на него всем своим весом, но слепой старик резко выкрикнул:
– Бару!
Собака резко затормозила, словно налетев на каменную стену. Ее лапы проехали по земле, вырыв в почве глубокие борозды. Зубастая пасть сомкнулась, лязгнув, как стальной капкан. Собака замерла, опустив массивную голову, и уставилась на старика тускло светящимися зелеными глазами.
– Тебе нужно запомнить это слово, чужеземец! – прошелестел слепой. – Может случиться так, что тебе будет грозить опасность от одной из таких собак. Тогда нужно только сказать это слово – бару! Это значит – «жизнь», слово, сказанное на самом древнем языке степей. Я учил каждую из собак повиновению, и она не тронет того, кто знает это слово.
– А что будет, если сказать на том же языке слово «смерть»? – спросил Старыгин.
– Тогда она растерзает того, на кого ты укажешь! – отозвался старик еще тише. – Наклонись ко мне, чужеземец.
Старыгин склонился к старику, и тот прошептал в самое его ухо короткое слово.
– Будь осторожен с этим словом, чужеземец! – проговорил старик. – Его можно использовать только в самом крайнем случае! Но ведь ты пришел ко мне не только за этим?
– Верно, мудрый старец, – кивнул Старыгин. – Один из твоих молодых соплеменников начал читать страницы из Книги Тайн, но вдруг она закрылась для него…
– Значит, он дошел до того места, которое для него не предназначено. Значит, дальнейшее ему не по силам.
– Так, может, ты, мудрый старец, прочтешь дальше?
– Нет, – слепой покачал головой. – Эти слова не предназначены ни для кого из нашего племени.
– Что же делать? Значит, мне не суждено узнать дальнейшее? Не суждено прочесть Книгу Тайн?
– Отчего же, чужеземец? Именно тебе это и суждено! Я же сказал – твое появление было предсказано, и именно ты прочтешь самые главные слова.
– Я?! – Старыгин едва сдержал свое удивление. – Но я вообще не умею читать по-арабски!
– А почему ты думаешь, что эта книга написана по-арабски?
– Но я видел арабские буквы…
– Тогда они были арабскими, в другое время они становятся персидскими, или греческими, древнееврейскими или ассирийскими, или какими-то другими. Ты думаешь, мой соплеменник, прочитавший тебе несколько страниц, знает арабский язык?
– Что же мне делать?
– Читать! – На этот раз голос слепого старика прозвучал сильно и отчетливо, как приказ.
– Но здесь темно! – попытался возразить Старыгин.
– Там, где темно глазам, – там светло сердцу! – перебил его старик. – Читай!
Старыгин достал из своей сумки арабскую книгу, взглянул на нее.
Вокруг было так темно, что он с трудом мог разглядеть очертания страниц, не то, что начертанные на них знаки.
– Читай! – повторил старик повелительно.
И Старыгин отбросил последние сомнения. Он положил руки на книгу и слегка прикрыл глаза.
И тогда голос зазвучал прямо в его душе:
