Он указал на большие освещенные окна, в которых виднелся уютный зал, почти пустой. Время обеда уже закончилось, а время ужина не наступило.
Над дверью ресторана была завлекательная надпись «Домашняя кухня».
– Ну, идем? – Старыгин ненавязчиво подталкивал Агриппину к стеклянной двери.
Она хотела вырвать свою руку, быстренько с ним распрощаться и бежать по своим делам. Но осознала внезапно, что дел-то у нее никаких особенных нету. Конечно, в больнице занятия бы для нее нашлись, но ведь она специально ушла оттуда пораньше и возвращаться было бы глупо. Идти домой?
Тут она вспомнила, что сегодня пятница, и Курослеповы устраивают большую стирку. Это значит, что в квартире сыро и жарко, как в парилке, в кухне на плите стоит огромный бак с кипящим бельем, из него брызжет во все стороны мыльная вода, так что кастрюлю и не приткнуть. Ванная завешана бельем, туда не войти, а не то что помыться, а в коридоре растянулся на своем одеяле Федька Стуков, уж в пятницу вечером он обязательно пьяный! Федька жутко храпит, а его выхлопы пересиливают вонь от дешевого стирального порошка.
В такой, с позволения сказать, дом идти Агриппине совсем не хочется. Закатиться к подругам? У нее мало подруг, и все такие же, как она, замотанные докторицы, да еще и семьей обремененные. И компании подходящей нету…
Ну что делать, если она не любит тусовки, вечеринки и всяческие застолья? Ей скучно сидеть за столом и говорить о пустяках. Ей становится смешно, когда люди всерьез обсуждают телевизионные ток-шоу или во что была одета очередная телезвезда на новогоднем концерте. Она вообще мало интересуется одеждой, понятия не имеет, что такое принты или пайетки. Она ненавидит ходить по магазинам, вот уж пустая трата времени! Устаешь после таких походов, как будто пять часов за операционным столом простояла, а толку…
Так что если сейчас она отправится домой, то можно только напиться чаю с сушками и почитать, закрывшись в комнате на все замки, чтобы Федька спьяну не ошибся дверью и не влез к ней ночью. Как-то раз так и случилось, и Агриппина спросонья не рассчитала силы и вломила ему так, что самой же пришлось потом накладывать швы да еще объясняться с его женой Валентиной. Та, видите ли, воспылала вдруг к своему алкашу неземной любовью и, подученная вредной старухой Курослеповой, грозилась подать на Агриппину в суд за умышленное членовредительство.
– Ну, что задумались, Агриппина Макаровна? – Старыгин склонился к ней и легонько дунул в левую щеку, отчего завиток непослушных волос смешно встопорщился. – Пойдемте, а то вон швейцар уже интересуется.
За стойкой гардероба обосновался представительный старик с выправкой отставного кавалергарда и таким благородным лицом, что можно было не сомневаться – за ним наверняка числилось как минимум мошенничество в особо крупных размерах. Впрочем, Старыгин этим не заинтересовался – в данную минуту он хотел есть.
В зале и вправду было тепло, чисто и уютно. Играла тихая спокойная музыка, горел приглушенный свет. Старыгин выбрал столик в глубине зала и удобно раскинулся на мягком диванчике.
Рядом тут же неслышно возник официант и положил перед ними раскрытое меню.
– О, какой выбор! – Старыгин приятно удивился и зашуршал страницами. – Не ожидал… значит, я возьму суп…
– Соляночку рекомендую, – доверительно сообщил официант, наклонившись к понимающему клиенту, – а на второе – кордон-блю или свинину гриль под голландским соусом с зеленью и каперсами. Форель опять же хороша сегодня… для дамы…
– Я подумаю… – процедила Агриппина, ей не понравилась приторная угодливость официанта.
– Долго не думайте, а то я с голоду умру прямо у вас на глазах, – предупредил Старыгин.
– Не умрете, человек может четырнадцать дней жить без еды, главное, чтобы вода была, – буркнула Агриппина.
– Это вы как врач говорите? – нахмурился Старыгин.
– Угу, и еще предупреждаю, что вредно есть столько плотной и калорийной пищи!
– Угу, гамбургер с жареной картошкой, конечно, намного полезнее, – ехидно пробормотал Старыгин. – Вы меня своей котлетой еще в автобусе достали…
Впервые Агриппина не нашлась что ответить. Вообще-то ей всегда было абсолютно все равно, что есть. Еда для человека естественная потребность, так что нечего устраивать из приема пищи целый аттракцион. Поела быстро, утолила голод – и приступила к более полезным занятиям. Но тут этот ехидный реставратор оказался прав, если уж критикуешь других за неправильное питание, то сама тоже должна быть на высоте.
Агриппина снова рассердилась.
– Ладно уж, – примирительно сказал Старыгин, – солянку брать не буду. Возьму салат овощной и свинину. А вы, как поборница здорового образа жизни, можете съесть форель.
– Пирожки с грибами очень советую, – снова зашептал ему на ухо неслышно возникший официант, – непременно попробуйте, не пожалеете. Высший класс!
– Уговорили, – улыбнулся Старыгин, – ну, и кофейку потом. Насчет десерта подумаем, верно, дорогая?
Агриппина лишь скрипнула зубами.
Еду принесли быстро, официант очень ловко расставил тарелки и удалился. Вина решили не пить – Старыгин не терял надежды откопать из-под снега свою машину.
Агриппина аккуратно брала с тарелки кусочки рыбы и смотрела на своего визави. Он ел вроде бы не глядя, ловко управляясь с приборами, развлекая ее ненавязчивым разговором, при этом речь его была четкой и внятной, он не чавкал и не разбрасывал вокруг себя крошки.
Против воли Агриппина вспомнила, как ел ее отчим – мрачно глядя перед собой, мерно черпая ложкой суп. Он вообще из всех кушаний предпочитал суп – густой, наваристый, обязательно с перловой крупой. Чтобы сытнее. Большой мешок стоял у них в сарае, из него же добавляли в еду поросенку.
Агриппина ненавидела эту разварившуюся перловку, суп от нее становился клейким и мутным.
Кроме перловки, в магазине покупали только хлеб, соль и подсолнечное масло. Да еще дешевые карамельки в липких пачкающихся красным бумажках. Они оставляли несмываемый след на пальцах и на вытертой клетчатой клеенке, которой был покрыт стол. Клеенка служила недолго, потому что братья Агриппины резали ее ножом и протыкали вилками, так что однажды отчим запретил вообще подавать вилки к столу. Так и ели все ложкой – и суп, и картошку. Картошки высаживали огромное поле, и все лето Агриппина с мамой проводили за ее окучиванием и прополкой. А еще в огороде росли необозримые грядки моркови, свеклы, лука и огурцов. Овощи продавали на базаре, как и домашнюю ветчину.
Из-за картошки все и случилось. Продавали ее всегда весной – так можно дороже взять, говорил отчим. И всю зиму Агриппина с мамой спускались в холодный погреб и перебирали картошку, отрывая глазки.
В субботу по распутице двинулись в город. Отчим купил машину-развалюху, она еле тянула, он жалел денег на ремонт. Агриппину оставили дома с братьями, отчим сидел за рулем, мама выталкивала машину из каждой лужи, из каждой колдобины, и в один ужасный момент просто упала без сил. Она жадно хватала воздух открытым ртом, пытаясь расстегнуть пальто, а отчим кричал ей из машины, чтобы поторапливалась, а то они опоздают.
