– И ты также помнишь, какую награду ты получишь, когда работа будет завершена.
Мастер молчал, но Черный Человек, кажется, и не ожидал от него ответа. Он пристально смотрел на него своими бесцветными глазами, прозрачными и холодными, как талая вода.
И мастер Бернт Нотке почувствовал, как от этого пристального взгляда кровь в его жилах леденеет.
Она застывала, как застывает в начале зимы вода в северных реках, замедляя свое и без того небыстрое течение, покрываясь сперва маслянистым дымящимся покровом, а затем прозрачным и прочным панцирем льда. Вечный, непобедимый, смертельный холод… холод северного ада…
Художник с трудом пошевелился, поднял глаза и встретил пристальный взгляд Черного Человека. Ему показалось, что бесцветные глаза страшного заказчика вспыхнули – один загорелся красным рубиновым огнем, другой – зеленым, как морская вода в полдень…
А что, если и впрямь написать такой Страшный суд, который хочет этот заказчик? Как он говорил? Изобразить зло ярким, притягательным, непобедимым… и на самом верху картины написать владыку зла, Сатану с белыми длинными волосами и разными глазами: один глаз кроваво-красный, другой – изумрудный… Это будет славная картина, да и плату он предлагает хорошую…
Мастер вспомнил замшевый мешочек, наполненный искрящимися, сияющими камнями. Вспомнил лежавший на самом верху огромный изумруд…
– Приходи ко мне завтра, мастер Нотке! – приказал Черный Человек не терпящим возражений голосом. – Я поселился в доме кожевника Штольца на Ратушной улице. Ты найдешь этот дом без труда.
Он повернулся спиной к художнику и пошел прочь, но перед тем как покинуть церковь, бросил через плечо:
– И не вздумай снова бежать, мастер Нотке! От меня не убежишь, а тем более не убежишь от самого себя!
Мастер Бернт Нотке опустился на колени, коснулся горячим лбом холодных каменных плит пола, затем распластался на них, как выброшенная на берег рыба.
Он молился без слов, молился долго, истово.
Он просил одного – спасения от этих пристальных, неотступных глаз, бесцветных и холодных, как талая вода.
Холод камня пронизал все его существо – но, как ни странно, от этого холода застывшая в его жилах кровь растаяла, она побежала по телу, как весенние ручьи.
И в тишине церкви мастер услышал ответ.
Анна Степановна собиралась навестить своего старинного друга пораньше, да вот припозднилась с делами. Старик любил к чаю теплую булку, пришлось идти в дальнюю пекарню, потому что в их магазине хлеб привезли несвежий. Да еще дворник Петрович как назло запил и не посыпал песком дорожки, так что приходилось передвигаться едва ли не ползком. Анна Степановна очень боялась упасть и что-нибудь себе поломать. Но потом она сказала себе, что на все воля Божья, и дело пошло быстрее.
Она ловко пролезла в дырку в заборе и приободрилась – уже скоро. Вид заколоченной двери ее не испугал – знала уже, что доски только видимость. Анна Степановна подняла было руку, вознамерившись стукнуть как следует, потому что старик хоть и ждет ее сегодня, но вполне может отвлечься со своими книгами и позабыть про все на свете. Однако дверь от легкого толчка поехала внутрь, и Анна Степановна с холодеющим сердцем сообразила, что она открыта. В первый момент она рассердилась – совсем старик ум потерял, дверь забыл запереть на ночь… Но тут же одернула себя – не такой он человек, память не отшибло, все соображает, только характер с возрастом стал трудный.
Стало быть, случилось что-то плохое.
– Господи, спаси и помилуй! – Анна Степановна перекрестилась и отважно шагнула внутрь.
Тотчас послышался вой Жульки, она подскочила к старушке, дернула ее за подол зимнего пальто. Закрутилась вокруг, жалобно скуля, упорно приглашая следовать за собой. Анна Степановна тотчас уверилась, что дело плохо.
– Да тихо ты, егоза! – прикрикнула она на собаку. – Дай пройти, не путайся под ногами!
Она сама удивилась, как ловко преодолела труднейшую дорогу, очевидно Бог помог. И увидела Сперанского.
Старик сидел в кресле, голова его свесилась на грудь, большие руки с набрякшими венами лежали на столе, прикрывая конверт из плотной желтоватой бумаги.
«Д. А. Старыгину. Государственный Эрмитаж», – прочитала Анна Степановна надпись на конверте.
Она нерешительно прикоснулась к ледяной руке и поняла, что старик умер еще вчера.
Анна Степановна не стала охать, причитать и рвать на себе волосы. Дома у нее был записан номер телефона, по которому следовало позвонить в случае такого исхода.
Она прикрыла глаза покойному и прочитала скороговоркой молитву, после чего покинула здание бывшей библиотеки, взяв только две вещи – конверт, адресованный Старыгину, и собачку Жульку.
Дмитрий Алексеевич Старыгин работал у себя в мастерской, когда позвонили из охраны и сказали, что на его имя оставлен конверт. Они его просветили: ничего там вредного и страшного нет, какие-то безобидные бумаги.
– Вечером домой пойду, заберу, – сказал Старыгин и поскорее повесил трубку.
Ему вовсе не улыбалось тащиться сейчас в охрану. Пока дойдешь, кого-нибудь встретишь по дороге, кому-то срочно понадобится консультация, кто-то захочет поделиться впечатлениями от поездки, так время и пройдет. А работа стоит. С этой «Пляской смерти» он совершенно забросил основную работу.
Дмитрий Алексеевич встал сегодня не с той ноги и был в дурном настроении. Возможно, тому способствовал кот Василий, которому попала вожжа под хвост и он совершенно распустился. Кот драл когтями мягкую мебель и висел на занавесках, царапал двери и рвал обои. Кроме того, кот обильно линял. На плед, на одеяло, на кроватное покрывало, на всю домашнюю одежду и на черное пальто хозяина. Было такое впечатление, что кот не только роняет шерсть, но и распространяет ее по квартире при помощи специального вентилятора. Дмитрий Алексеевич не знал, что и думать. Вроде бы на дворе еще только февраль, так что впадать в любовное томление коту еще рановато. Он подозревал, что Василий просто вредничает, и в глубине души кота понимал.
Нормальные люди сидят дома по вечерам, хозяин же вечно где-то пропадает, приходит домой поздно, голодный, злой и усталый и вместо того, чтобы уделить коту толику внимания, начинает названивать куда-то по телефону или уткнется в экран компьютера.
Давно уже не случалось в жизни кота неспешных обильных завтраков, когда хозяин уставляет стол всевозможными вкусными вещами и можно выпросить кусочек ветчины или сыра, а если как следует исхитриться, то и вылакать упаковку сливок для кофе.
Давно уже не поступало спокойных выходных дней, когда за окном дует холодный ветер и метет поземка, а в квартире тепло и уютно, и можно сладко вздремнуть у хозяина на коленях или вообще не вылезать из кровати. Можно устроиться на специальном пуфике возле обогревателя и мелодично мурлыкать, создавая в комнате самую доверительную атмосферу. А потом вдруг проснуться, почувствовав небывалый прилив сил, сладко потянуться, спрыгнуть на пол, поймать какую-нибудь бумажку или шнурок, проехаться на скользком паркете, затормозив боком, пробуксовать всеми четырьмя лапами на повороте, вспрыгнуть на письменный стол, уронить на пол стаканчик карандашей и катать их в полном упоении, не слушая грозного окрика хозяина. И наконец хозяин рассмеется, выскочит из-за стола, возьмет тебя на руки и назовет своим любимым и самым лучшим в мире котом. Понятно, конечно, что так оно и есть, но все равно лишний раз убедиться в этом приятно.
