Кирилл еще раз все взвесил и отправился на доклад к Дымку.
Утро было холодным и хмурым. Изредка начинал моросить дождь. Однако разгоряченные хмельные молодцы, выезжавшие из загородной усадьбы Басмановых в громоздких вместительных возках, запряженных тройками холеных раскормленных коней, не замечали ни прохлады, ни измороси. Две сотни опричников пылали жаждой мести и желанием обезопасить свои жизни, ублажить Малюту чужими смертями. Привычные к погромам, не рассчитывая на сопротивление безвольных, скованных страхом жертв, опричники не имели при себе боевого оружия. Для убийств мирных граждан в собственных домах лучше всего подходили длинные ножи и кистени, имевшиеся у большинства развалившихся в возках злобно хохочущих в предвкушении привычных диких забав героев. Только немногие были вооружены тяжелыми секирами, необходимыми для сокрушения дверей жилищ, если бы обреченные на заклание хозяева осмелились не открыть по первому требованию налетчиков. Увлеченные обсуждением предстоящей резни и упоительными воспоминаниями о предыдущих погромах, опричники не заметили, как из придорожной рощицы выскользнул всадник в неприметной серо-зеленой одежде, на сером коне, и напрямик, через поля, плавной рысью помчался в направлении плотницкой слободки, сразу растаяв в серой пелене.
Немедленно после того, как Кирилл высказал предположение о возможности карательного налета опричников на плотницкую слободку, в нее ночью был скрытно выдвинут наряд леших. Перед этим особник Фрол в обывательском наряде с приклеенной бородой посетил слободку, побеседовал со Степой и уговорил его не встревать в возможную стычку, дабы не давать повода для дальнейших преследований. Степа, привыкший чувствовать ответственность за все происходящее на его земле, согласился не сразу и с большой неохотой, лишь после того, как Фрол его заверил, что дружинники всеми силами постараются избежать боя. Раз опричники до сих пор открыто не нападали на леших, была надежда, что они не сделают этого и на сей раз.
В то утро в слободке дежурило два десятка леших под общей командой Желтка. Получив известие о движении опричников, Желток занял облюбованную заранее позицию. Дорога, ведущая к плотницкой слободке, упиралась в неглубокий овраг с ручейком, через который перекинут был мостик, где вряд ли разъехались бы две телеги. Склоны оврага были довольно крутые, берега ручья топкие. Мостик перегородили рогатками, и в нескольких саженях за ним, на подъеме из оврага выстроились поперек дороги полтора десятка леших с мушкетами, заряженными картечью, с ручными гранатами и саблями. Пятеро метких стрелков-дальнобойщиков с длинными ружьями замаскировались в кустах на гребне оврага. Сам Желток с двумя пистолями на поясе и саблей за плечами неторопливо прохаживался впереди шеренги леших.
Вереница возков вскоре выкатила на гребень оврага и остановилась. Опричники соскочили на землю и плотной гурьбой, с удивленным и раздраженным гулом устремились к мосту. Казалось, они сметут рогатки и кинутся в атаку на шеренги леших. Однако они все же замедлили свое движение у самого моста. Желток прекратил шагать взад-вперед, остановился, повернулся к опричникам и поднял руку, как бы приветствуя их и вместе с тем призывая остановиться и выслушать его. Те встали за несколько шагов перед рогатками. Повисла напряженная тишина.
– Здорово, молодцы! – бодрым, веселым голосом нарушил молчание Желток. – Кто такие будете, зачем пожаловали?
Опричники, еще не совсем пришедшие в себя от неожиданного препятствия, раздраженно заорали, что они – царевы слуги верные, идут по делу государеву, и тому, кто – мать-перемать! – вздумает им препятствия чинить, придется – так-растак-перетак и этак! – совсем уж нехорошо.
Желток опять поднял руку и, дождавшись, когда затихнет брань, спокойно ответил:
– Спасибо, и вам тоже – с добрым утром! И мы находимся тут, на этом самом месте, по повелению государеву и выполняем в настоящее время задачу по очистке плотницкой слободки от разбойного люда. Поэтому ежели вы, друзья дорогие и сослуживцы наши, следуете по некоему направлению, проходящему через слободку, то сделайте милость, проследуйте в обход. А то, не дай Бог, наши бойцы, в слободке находящиеся, по дворам и домам облаву производящие, вдруг да вас за разбойников примут невзначай, да начнете вы друг дружку рубить-стрелять государю на горе, врагам его на радость!
Опричники обалдело молчали, пытаясь понять: издеваются над ними или потомственные придурки – поморы действительно случайно приперлись в слободку в тот же самый день. Наконец Басманов-младший, шедший во главе колонны, особо не утруждая себя мыслительной деятельностью, шагнул вперед и, обращаясь к Желтку, произнес повелительным тоном:
– Благодарю за службу, дружинник! Мы пришли тебя сменить, и задачу наказания разбойников и пособников ихних в слободке проклятой сами выполним. Так что забирай своих людей и отправляйся восвояси.
– Извини, боярин, – с подчеркнутым уважением, но и с твердостью ответил Желток. – Я тебя и не знаю вовсе, а приказы мне отдает мой воевода, коему сам Малюта Скуратов сие дело поручил. Так что не мешай мне задание выполнять, как велено, и проходи-ка подобру-поздорову! – Желток грозно насупил брови и с непреклонным видом посмотрел на Басманова, демонстративно положив ладони на рукояти пистолей.
По рядам опричников пробежал грозный ропот, они двинулись было к рогаткам, но по ним, как бичом по стаду, хлестнула резкая и звонкая команда Желтка, обращенная к стоящим за его спиной бойцам:
– Отря-а-а-д!..
И тут же коротко бряцнула амуниция в подобравшихся шеренгах, глухо лязгнули взятые на руку мушкеты.
Опричники остановились как вкопанные. В их памяти мгновенно возникло кошмарное зрелище: телеги, вереницей тянувшиеся позавчера к лобному месту, заваленные неподвижными телами лучших Малютиных бойцов. Они наконец-то разглядели мушкеты с устрашающими раструбами на концах стволов и замысловатыми невиданными замками. Но больше всего их поразили лица бойцов, держащих в руках эти тяжелые и по-особому изящные орудия смерти. Опричникам доводилось многократно участвовать в схватках, больше похожих на казни и убийства. Они привыкли чаще видеть на лицах противников ужас или бессильную ярость, изредка – отчаянную решимость обреченных. Но в данном случае пред ними стояли люди, смотревшие на них как на пустое место. В спокойных взглядах этих людей не было презрения или торжества превосходства, но тем не менее читалось уверенное предвидение того, что произойдет в следующий миг. Они уже мысленно прицелились и выстрелили, как, очевидно, делали десятки раз, и стоящая в зоне поражения их мушкетов толпа была для них не грозной гурьбой беснующегося неприятеля, а живыми трупами, временно остающимися на ногах в паузе между предварительной и исполнительной частями звучащей команды.
Желток специально затянул эту паузу и не ошибся. Его прервал истошный, торопливый вопль Басманова-младшего:
– Постой, дружинник! Не доводи до греха! – И, обращаясь к опричникам, добавил: – Погодите, братцы, тут разобраться следует!
– От-ставить! Воль-на! – скомандовал Желток и повернулся к Басманову-младшему: – Вот, правильно, витязь, именно разобраться надобно и разойтись спокойно да по-хорошему. А то вы чуть было не заплатили нам неблагодарностью черной за заботу усердную о безопасности вашей.
