– Как рассчитываться будете, свиньи сиволапые? – продолжал неистовствовать опричник. – Все ваши души и пожитки поганые одной спицы золоченой англицкой не стоят! Убью на месте!! Чьи холопы?! – взревел он и с лязгом выволок из ножен кривую татарскую саблю.
Стоящий чуть впереди своих товарищей довольно высокий даже в сутулой позе мужик, оглянувшись по сторонам, вдруг неожиданно выпрямился, расправил плечи, поднял голову и в упор взглянул на опричника засверкавшими глазами.
– Не хрен по городу с такой резвостью гонять, петух! – с ненавистью выпалил он.
Задохнувшийся от удивления и ярости опричник взмахнул саблей, но было уже поздно. Выхватив из-за веревочного пояса простой плотницкий топор, мужик ловко и привычно отбил обухом клинок. Сверкнув остро отточенной кромкой, тяжелое темное лезвие топора наискось разрубило череп самоуверенному и доселе безнаказанному хозяину земли русской.
– Сарынь на кичку, братцы! – звенящим голосом выкрикнул мужик боевой клич волжских разбойников, бросаясь на оставшихся пятерых опричников. Окровавленный топор крест-накрест порхал в его руке. Двое его соратников, размахивая вынутыми из-под полы кистенями, так же стремительно атаковали растерявшихся от неожиданности молодцов. Через короткое время все было кончено. На пустынной улице остались две смирно стоящих лошаденки, впряженные в телегу без одного колеса, поломанная вдребезги дорогая карета и шесть трупов опричников в лужах крови, с разрубленными или проломленными черепами. Трое мужиков бесследно исчезли, растворившись в тесных переулках, среди небогатых избенок, покосившихся сараев, заборов и огородов.
Княжна Анастасия впервые была в гостях у боярина Ропши. У российской знати вообще-то было не принято, чтобы женщины, как незамужние, так и матери семейств, самостоятельно ездили в гости. Они лишь изредка могли сопровождать отцов и мужей при визитах к ближайшим родственникам. Но в данном случае боярин Ропша и дьякон Кирилл, прибегнув к всевозможным словесным ухищрениям, буквально заговорив князя Юрия (не исключено, что отец-особник грешным делом применил и гипноз), убедили его разрешить княжне трижды в неделю приезжать к боярину для прогулок по его саду.
Анастасия отобедала с боярином, дьяконом и Дымком в тенистом уголке сада под яблонями, за тем же самым столом, где недавно привечали Степу. Естественно, что в отличие от стражника княжне не пришлось отведать спиритуса, как и услышать рассказ о нем. И после трапезы никто не приглашал ее на допрос. Кирилл и Ропша довольно быстро покинули маленькое общество, отговорившись неотложностью важных дел. Дымок, неожиданно для себя смутившись и даже слегка покраснев, предложил княжне погулять по обширному саду. Настенька доверчиво и радостно улыбнулась, не произнесла в ответ ни слова и лишь кивнула головой, не сводя с Дымка сияющих глаз.
Они встали, княжна невесомо оперлась об его руку тонкими пальчиками. Дымок, затаив дыхание, неловко шел по дорожке, боясь нечаянно задеть платьице княжны плечом или бедром, и одновременно больше всего на свете желая обнять ее тонкий трепетный стан, прижаться губами к этим чудным глазам, шелковистым золотым волосам, источавшим тонкий и волнующий аромат. Настенька шла рядом с Дымком, забыв обо всем на свете, переполненная ощущением его любви и нежности, мечтая лишь о том, чтобы садовая дорожка никогда не кончилась. Они молчали. Все было и так уже сказано едва уловимыми движениями глаз и губ, легкими прикосновениями ладоней.
Хотя Дымок был лешим, то есть в первую очередь лесным воином, инстинктивно отмечающим малейшее шевеление веток, шорох травы и листьев, не говоря уж о звуках, сопровождающих передвижение живых существ, он так и не спустился с небес на землю, не расслышал приближающихся неторопливых шагов и совершенно опешил, будто внезапно вырвавшись из сна, когда из-за поворота тропинки им навстречу выплыла Катька под ручку с Разиком. Обе пары в замешательстве остановились, удивленно воззрившись друг на друга.
Катька была прирожденная актриса, как сказали бы лет через двести, поскольку в те времена даже в самом передовом в мире лондонском театре женские роли играли юноши. Сейчас она изображала амурное свидание, манерами и интонациями копируя великосветских французских дам. Ее игра была по-детски откровенной и понятной любому постороннему наблюдателю, к числу которых никоим образом не относился обалдевший от счастья, а потому не замечавший очевидных вещей Разик, лихой десятник первого десятка первой сотни леших.
Катька двумя пальчиками жеманно придерживала край воображаемых широких юбок, хотя на ней была обычная мужская униформа дружины Лесного Стана, и так семенила ножками, обутыми в сапоги, будто на них были невесомые туфельки на высоком каблуке. Она изящно и вместе с тем откровенно, в полном соответствии с фривольными нравами изображаемого ею двора, прижималась к плечу Разика. Тот млел, совершенно не понимая своей роли в сцене, которую разыгрывала Катька. Делала она это без всякой задней мысли и от всей души, побуждаемая заложенными в ней природой свойствами и инстинктами. Ничуть не смутившись (было бы чего!) и не выходя из образа, Катька присела в глубоком реверансе и томным голосом пропела:
– Здравствуй, Димочка! – И, довольно холодно кивнув княжне Анастасии, уже другим – высокомерным – тоном светской львицы, видящей в каждой женщине соперницу своему очарованию и влиянию при дворе, произнесла: – Рада приветствовать вас, мадемуазель.
– Катерина, прекрати придуриваться, – довольно строго одернул ее окончательно пришедший в себя Дымок. Затем улыбчиво и нежно произнес: – Настенька, познакомься, это мои друзья и соратники: десятник Разик и Катерина, тоже боец вспомогательного подразделения нашей дружины.
Разик поклонился, Катька широко улыбнулась, протянула княжне руку:
– Здравствуй, Настенька! Много о тебе слышала, мы все заочно уже любим тебя.
Анастасия чуть застенчиво и неловко коснулась протянутой руки. Глядя на веселую и самоуверенную Катьку, смотревшуюся весьма впечатляюще в военной мужской одежде, княжна в глубине души ощутила непривычный и странный укол: там впервые шевельнулся маленький червячок неведомого ей доселе чувства ревности. Она робко взглянула на Дымка, поймала его ответный беспредельно любящий взгляд и успокоилась.
Быстро оглядевшись, Дымок понял, что забрели они в самый центр усадьбы и стояли буквально на кромке поляны для боевых упражнений. И, как бы подтверждая правильность его ориентировки, невдалеке за кустами грохнули два пистолетных выстрела, затем, через короткий промежуток, – еще два. Княжна вздрогнула и невольно прижалась к Дымку, который осторожно обнял ее одной рукой. За выстрелами последовали одобрительные возгласы и аплодисменты.
– Ой, это, наверное, Михась ведет показательные стрельбы! – запрыгала на месте Катька. – Пойдемте скорее смотреть!
– Идем, Настенька, полюбуешься на наших дружинников, – произнес Дымок, снимая руку с плеча девушки и бережно беря ее под локоток.
Действительно, выйдя из сада на поляну, они увидели десяток бойцов, чья очередь была сегодня выполнять упражнения, и Михася, приглашенного, по-видимому, десятником для проведения занятий по стрельбе. Михась разбил все четыре мишени и теперь объяснял что-то обступившим его бойцам.
