– Входите, не стесняйтесь, – пригласил их Лось и дернул дверную створку за покореженную кованую железную ручку.
С лязгом упал на пол засов, почти выбитый взрывом и державшийся на одном гвозде, и опричники со страхом и любопытством заглянули в горницу. Их взорам предстала безрадостная картина: шестеро трупов их дружков, сжимавшие в руках ножи и кинжалы, лежали на окровавленном полу в позах, свидетельствовавших о произошедшей между ними схватке. В глубине горницы на обширной постели в полумраке виднелись два неподвижных девичьих тела в богатых сарафанах.
– Порезали друг дружку спьяну? Неужели и княжна, голубка сизокрылая, погибла смертью лютою?! – замогильным голосом возопил Лось, кинулся к постели, склонился над девушками, прошептал: – Как вы?
– В порядке! – шепотом ответствовала Катька. – Уносите-ка нас отсюда побыстрее и побережнее.
Выдержав необходимую паузу, чтобы дать возможность вошедшим опричникам осмотреться и убедиться, что в злополучной горнице, кроме их мертвых друганов и двух несчастных, лишившихся чувств девиц, никого больше нет, Лось кликнул леших. Бойцы быстро просочились сквозь взорванную дверь, живым кольцом окружили девушек. Дымок подхватил на руки слабо вскрикнувшую и прижавшуюся к нему всем телом княжну. Лось, конечно же, взял на себя почетную обязанность по транспортировке своей сослуживицы по особой сотне. Катька, естественно, не удержалась и, давясь от смеха, томно прошептала ему на ухо:
– Ах, сударь, вы меня конфузите! Надеюсь все же, что я попала в руки джентльмена, который не злоупотребит моей беспомощностью?
– Ладно, молодцы, вы уж тут со своими разбирайтесь сами, а мы княжну доставим в дом ее родственника, боярина Ропши. Надеюсь, что не в последний раз встречаемся, – то ли попрощался, то ли пригрозил опричникам Дымок и скомандовал: – Бойцы, на выход!
Отряд беспрепятственно покинул дом Басмановых и пересек обширный двор. Двигавшиеся в авангарде лешие выбежали за распахнутые ворота и привычно рассыпались веером по широкой улице, прикрывая выход основной колонны. Дымок, шедший с княжной на руках и, казалось, всецело поглощенный заботой о своей драгоценной ноше, уже вышел из ворот, как его внимание привлек доносящийся из-за поворота приближающийся стук копыт. Очевидно, что бешеным галопом к ним навстречу скакали два-три всадника. Сотник отметил, что бойцы авангарда, четко отреагировав на возможную угрозу, уже опустились на одно колено, изготовились к стрельбе, направили мушкеты на проулок, из которого должны были появиться всадники. Все было под контролем, ситуация не внушала опасений, и Дымок продолжил движение вместе с колонной, даже не дав команды остановиться.
Внезапно, еще толком не поняв, что же происходит, он, влекомый инстинктом, воспитанным многолетними тренировками, резко упал на влажную утоптанную землю, успев подстраховаться одной рукой, чтобы не ударить плашмя княжну, которую он по-прежнему прижимал к груди, и тут же прикрыл ее сверху своим телом. Откуда-то спереди, по-видимому из того самого проулка, по которому скакали неизвестные всадники, раздался пистолетный выстрел, и Дымок скорее ощутил, чем услышал, как высоко над его головой пропела пуля. Почти сразу грохнули ответные выстрелы, зазвенели выхватываемые из ножен клинки. Дымок, лежа на земле, в отчаянии прижал к себе любимую девушку, осознав, что, гордый только что одержанной бескровной победой, он возомнил себя выше всех и непонятно как подставился на выходе, совершив непростительную ошибку, на которую не способен даже желторотый первогодок. Внезапно в шум скоротечной, едва начавшейся схватки ворвалась пронзительная трель командирского свистка кого-то из десятников: «Прекратить огонь! Стреляем по своим!» И тут же Дымок с удивлением услышал знакомый голос, но не сразу узнал Михася, которого здесь быть не могло, вопившего что есть сил: «Лешие, братцы, всем стоять, все свои!»
Сотник поднялся, по-прежнему прижимая к груди княжну, все-таки лишившуюся в конце концов чувств в этой новой передряге. Быстро оглядевшись, Дымок с немалым изумлением узрел довольно странную картину. На выходе из того самого проулка гарцевал на коне всадник, которого трудно было распознать на расстоянии, но он явно принадлежал к славному войску леших. Он изо всех сил продолжал дуть в командирский свисток, подавая сигнал не стрелять по своим. Рядом с ним валялась убитая лошадь. Дымок автоматически отметил странную позу мертвой лошади и тут же без усилий догадался, что скакавший на ней всадник, очевидно, поднял ее на дыбы, прикрываясь от мушкетного залпа, поэтому несчастное животное так характерно и нелепо завалилось назад. Этот самый всадник уже почти добежал до остановившейся колонны, и Дымок убедился, что перед ним действительно Михась. Но бежавший смотрел не на командира, а на что-то, происходящее за его спиной. Дымок повернул голову и увидел, что в двух шагах от него бойцы крепко держат, заломив ему руки, здоровенного мужика в темном коротком кафтане. У ног его валялся простой плотницкий топор. Мужик с трудом поднял окровавленную голову, тщетно стараясь выговорить что-то разбитыми губами. Его лицо показалось Дымку смутно знакомым.
– Бойцы, не калечьте его, это брат стражника Степана, – вполголоса произнес Михась, указывая на мужика, и тут же обратился к Дымку: – Командир, девушки живы?
– Братик, здесь мы, все в порядке! – выскочила из-за спин прикрывавших ее бойцов Катька, кинулась ему в объятья.
– Да ты сам-то… Живой! – воскликнул радостно Дымок, осознавший наконец, что перед ним находится целый и невредимый Михась, которого он несколько часов назад посылал на верную гибель. Но тут же вспомнив, что место и время для задушевных бесед и обмена впечатлениями выбрано явно неподходящее, он громко скомандовал: – Всем следовать прежним порядком. Вперед!
Небольшая колонна продолжила движение. Приблизившийся к командиру всадник, оказавшийся Разиком, на ходу спешился, подсадил в седло Катьку, Дымок передал ей полубесчувственную княжну, Катька усадила ее на холку перед собой, крепко обняла. Разик побежал вперед, ведя своего скакуна в поводу. Михась поддерживал на ходу Трофима, который хотя и старался не отставать от отряда, двигался явно с трудом, качаясь из стороны в сторону. Но все же ему хватило сил добраться до заставы, где его посадили на одного из запасных, или, выражаясь по-казацки, заводных коней, и через каких-нибудь полчаса лешие, не встретив больше на своем пути никаких препятствий, наконец-то оказались под надежной защитой ставших уже родными стен усадьбы боярина Ропши. Хотя всем следовало перевести дух, время для этого еще явно не наступило, Дымок, поручив лекарям и людям боярина заботу о княжне и запретив говорить ей о смерти родителей, собрал главных действующих лиц только что произошедших событий на военный совет в блокгаузе особников.
Трофим сидел на лавке в той самой совещательной комнате в блокгаузе особников, где всего несколько дней назад его брат Степан разговаривал с Дымком и дьяконом Кириллом. Оба начальника леших сейчас находились здесь, а вот Степан уже никогда не сможет вместе со своими соратниками встать на защиту Руси. Трофим не прислушивался к беседе, которую вели между собой присутствующие, из которых он знал только Михася, просто сидел у стены, прислонив к прохладным бревнам гудящую голову, заботливо обмытую и перевязанную белой холщовой тряпицей с вложенным в нее снадобьем, заживляющим раны, – секретом лесных лекарей, разработанным за Забором. В его памяти кружились обрывки последних событий, произошедших в эти бесконечные день и ночь.
