– О! – воскликнул Таранов. – Шекспировские
страсти! Ставлю сто против одного, что все они смотрят какую-нибудь мыльную
оперу и теперь обсуждают, выживет ли в следующей серии собачка главной героини,
попавшая под велосипед в серии предыдущей.
Подойдя поближе, путешественники услышали, наконец, о чем
идет речь.
– Ты, Клавдия, может, и работала в ресторане, но уж
точно не поварихой! Уборщицей небось! Капусту в борщ кладут после всего
остального! Если ее вместе с картошкой бухнуть, чего от нее останется-то? Сопли
одни!
– Если ты, Алевтина, такая умная, чего у тебя тогда
зять в заводской столовке ужинает?!
– Добрый день, – выступил вперед Таранов и
празднично улыбнулся. – Простите великодушно за то, что прерываю вашу
беседу. Мы, видите ли, туристы. Ищем достопримечательности. Может, подскажете
нам, есть тут поблизость что-нибудь интересное?
Старушки перестали спорить и вопросительно уставились на
незваных гостей.
– А что вам точно-то надо? – наконец спросила та,
которую звали Клавдией.
– Ну, не знаю, что нам точно надо, – задумчиво
протянул Таранов. – Краеведческий музей или какой-нибудь старый монастырь
с фресками…
– Церковь есть, Успенская, – бодро ответила
Клавдия. – Там иконы старые. Только до нее на трамвае надо добираться.
– Ну нет, на трамвае я больше кататься не хочу, –
заявила Анжела капризным тоном.
– А пешком вы можете к реке спуститься, – тотчас
придумала Клавдия. – Там у нас мост деревянный, резной. Все туристы на нем
фотографируются.
Старушки между тем с интересом разглядывали стоявших перед
ними незнакомцев. Неожиданно простое любопытство в их глазах сменилось живым
интересом, потом изумлением, а потом и восторгом.
Оглядевшись по сторонам, Таня сразу же поняла причину столь
разительной перемены в настроении местного населения. Звезда отечественного
кинематографа Тихон Рысаков снял свои огромные очки, выступил вперед и предстал
перед бабуськами во всей красе. Вид у него был такой напыщенный, как будто он
стоял на сцене МХАТа и ему рукоплескал весь зал.
– А вы никак артисты? – снова вступила в разговор
бойкая Клавдия.
– Артисты, артисты, – ответила Белинда, с усмешкой
глядя на распушившего хвост Тихона. – Из Москвы приехали. В театре
выступать будем.
Бабушки дружно заахали, почтительно качая головами и
прижимая ладошки к пергаментным щекам.
– А можно автограф попросить, вот у вас? –
встрепенулась Клавдия, и, снявшись со скамейки, стая старушек засуетилась
вокруг Тихона.
Сомневаться не приходилось – сериал «Совы – ночные птицы» в
Перегудове видели, по крайней мере карлика-вампира опознали безошибочно.
Переполненный гордостью от того, что его великая слава
докатилась даже до провинции, Рысаков достал из кармана яркую авторучку и с
пижонским видом пощелкал кнопкой.
– Глупый самодовольный енот, – пробурчала Белинда,
отворачиваясь.
Бабушки суетливо искали в карманах и сумках подходящие для
автографа бумажки. Одна из них протянула Тихону расчетную книжку по уплате за
электричество.
– Вот здесь, молодой человек! – попросила
она. – Прям так и напишите: «Клавдии Петровне на добрую память».
Рысаков поставил правую ногу на скамейку и, пристроив книжку
на коленке, старательно вывел на листочке пожелание, увенчав его витиеватой
подписью. Буква «Р» в его автографе смахивала на шляпку гигантского
гриба-боровика.
Таня, Белинда и Анжела стояли в сторонке, о чем-то
перешептываясь и тихонько посмеиваясь. Никто из них не заметил, что Таранов в
задумчивости уставился на начищенный до глянца ботинок Тихона, который тот так
неосторожно выставил для всеобщего обозрения. Ботинок Таранову, кажется, был
знаком. Только он никак не мог вспомнить, где конкретно видел его раньше.
* * *
Следуя гениальной задумке Будкевича, Вадим слонялся по фойе,
добросовестно пытаясь изобразить английского дворецкого. Неизвестно, за кого
принимали его зрители, но коллегам он больше всего напоминал заблудившегося на
минном поле учителя танцев.
Именно к такому мнению пришли Таранов и Маркиза, которые
издали наблюдали за этим триумфом режиссерской воли. Сам же Будкевич, казалось,
был вполне доволен творческим дебютом осветителя. Возможно, не вспомни Алик про
идею с канделябром, его эксперимент в итоге закончился бы мирно и спокойно. К
сожалению, он об этой идее вспомнил, метнулся к двери в зрительный зал,
проскочил за кулисы и через минуту вновь появился в фойе с громадным
подсвечником в руках.
– Только не забыл бы потом вернуть его на место, –
заметила Яблонская, с тревогой посматривая на не в меру возбужденного босса.
– На какое место? – рассеяно спросил Таранов, тоже
немного нервничая.
– На каминную полку на сцене, естественно! У нас и так
с декорациями не густо, а тут еще и подсвечник утащили.
– И что это на Алика нашло? – пожал плечами
Таранов.
– Режиссерская дурь! – отрезала Маркиза. –
Заразное, скажу я тебе, заболевание.
Не в силах больше сдерживать эмоции, Маркиза направилась
прямиком к Будкевичу.
– Алик! – воскликнула она, крепко ухватив
режиссера за рукав. – Избавь ни в чем неповинного Вадика от страданий,
отпусти его протирать прожекторы.
– Да что вы! – самодовольно усмехнулся Будкевич и
по-генеральски сложил руки на груди, чтобы Маркиза сразу поняла – спорить
бессмысленно. – Мне кажется, он вполне вжился в образ. Пусть еще немного…
поактерствует.
– Тогда хотя бы забери у него канделябр, –
проворчала Яблонская. – Он таскает его, как будто это не подсвечник, а
веник. Зря ты все это придумал.
– Это была не моя идея, она исходила от
Рысакова, – уперся Будкевич. – И мне она кажется хорошей.
– От Рысакова не может исходить ничего хорошего, кроме
запаха одеколона, – язвительно ответила Яблонская и ретировалась.
– Ничего не вышло, – сообщила она. – Наш
Мейерхольд уперся рогом.
Таранов с пониманием покачал головой.
– Нет, ну ты посмотри на этого бедного парня, – не
унималась Маркиза. – В глазах тоска, как у Каштанки, и бледный, что твое
привидение – того и гляди, в обморок упадет. Надо его спасать.
Однако пока спасатели размышляли, что бы такое предпринять,
Будкевич уже придумал, как заставить Веленко держать подсвечник прямо. Алик
заволок беднягу в кабинет администратора и недрогнувшей рукой запалил все пять
торчащих из подсвечника свечей. Если бы поблизости оказался пожарник, режиссеру
бы точно не сносить головы. Но к сожалению, пожарника на голову Будкевича в тот
момент не нашлось.
– Не дрейфь, – напутствовал Алик своего
протеже. – Недолго осталось.
