Клавдия Петровна уже укладывалась спать, когда в прихожей
снова раздался звонок. Накинув халат и подойдя к двери, она посмотрела в
«глазок», но на площадке никого не увидела. «Наверное, мальчишки
балуются», – решила она и уже хотела вернуться в комнату, но почему-то
вдруг передумала и, повернув ключ в замке, приоткрыла дверь. В ту же секунду
что-то легкое и мягкое закрыло ей лицо. «Шелковый платок», – догадалась
Клавдия Петровна. Она ничего не почувствовала – ни боли, ни страха. Ей
показалось, что ноги ее оторвались от земли, и вся она как будто воспарила…
Правда, не слишком высоко. Клавдия Петровна даже увидела себя со стороны: как
будто она стоит и разговаривает с неизвестным ей молодым человеком. Только
вдруг этот молодой человек превратился в белокурую девицу в красных штанах, ту
самую, о которой она недавно рассказала милиционеру Коле. Клавдия Петровна
удивилась, хотела что-то сказать, но не успела.
Незадолго до гастролей
Летняя ночь опустилась на город, придавив небо к самым
крышам. Воздух был густым и теплым, как нежный суп, в котором плавали желтые
кружки фонарей. Шеф-повар вышел на заднее крыльцо ресторана, чтобы смахнуть со
лба пот и выкурить сигарету. Маленькое здание ресторана, снятого под гуляния,
напряглось, словно готовая жахнуть пушка. Там, внутри, справляли юбилей
молодого столичного театра «Тема».
Юбиляры зажигали так, что на кухне подпрыгивали ножи и
кастрюли. Шеф-повар несколько раз с опаской выглядывал в зал, чтобы своими
глазами увидеть феерическое представление. Актеры куролесили вовсю, а главный
режиссер, косматый и пьяный, носился по залу, как Посейдон по волнам, раздавая
дикие приказания, на которые никто, естественно, не обращал внимания. Пили так
много, что у официантов, открывавших бутылки, к концу вечеринки отваливались
руки.
Для молодой актрисы Тани Прияткиной этот вечер оказался не
самым удачным. Начать с того, что собираясь на юбилей и наряжаясь в свое новое
вечернее плате, она никак не ожидала превращения торжественного мероприятия в
банальную попойку. Ко всему прочему, в самый разгар веселья какой-то
раздухарившийся толстяк вихрем пронесся мимо танцующей девушки и наступил на
длинный подол ее очаровательного платья. Материя треснула, и Тане срочно
пришлось ретироваться, чтобы хоть как-то привести свой наряд в надлежащий вид.
Пока она возилась с иголкой и ниткой, выданной ей сердобольной гардеробщицей,
буря улеглась, выбросив на берег полуживой обслуживающий персонал и одно
бесчувственное тело, которое принадлежало актеру первого состава Тихону
Рысакову. Вернувшись в зал, Таня увидела, что музыканты уже собрали
инструменты, а официанты с мутными от усталости глазами занялись уборкой. Почти
все гости разошлись или же расползлись по домам, и только возле разоренных
столов, на полу, в груде скомканных салфеток, словно ангел в перьях, лежал
Тихон Рысаков. У него был кроткий вид и растерзанная рубашка, которую, судя по
следам помады, кто-то исступленно грыз.
– Это ваш? – строго спросил Таню бармен,
возвышавшийся над стойкой. Бабочка под его подбородком агрессивно расправила
крылья. У бармена был лысый череп и руки размером со свиные рульки. С
полотенцем на плече он походил на боксера, который вместо ринга по ошибке
забрел на кухню.
– Наш, – вынуждена была признать девушка, тяжело
вздохнув.
Она невольно чувствовала ответственность за всеми забытого
Рысакова, хотя какое же удовольствие возиться с пьяным? По правде говоря, Тане
уже не раз доводилось видеть подвыпившего Тихона: в гримерке у него неизменно
находилась бутылка коньяка и, опрокинув после очередного спектакля пару рюмок,
он нередко засыпал прямо на стуле в какой-нибудь причудливой позе.
Подойдя к Тихону, Таня наклонилась и наотмашь ударила его
сначала по одной щеке, потом по другой. Раздавать такие поистине королевские
пощечины она научилась, играя главную роль в «Драме о любви и ненависти».
Впрочем, на сцене ее партнер не лежал на полу кверху пузом, как околевший
хомяк.
Тело не откликнулось на агрессию и не подавало признаков
жизни. Если бы не сопение, вырывавшееся из мясистых ноздрей, можно было бы
подумать, что Рысаков уже отошел в мир иной.
Таня попыталась приподнять Тихона за плечи, но сразу же
поняла, что одной ей с этим делом не справиться – хотя коллега был маленьким и
щуплым, но весил, казалось, целую тонну. По крайней мере менеджер ресторана,
который в конце концов вытащил его на улицу и пытался засунуть в такси,
отдувался, пыхтел от натуги и ругался на чем свет стоит. Рысаков странно
раскорячился, и засунуть его в салон автомобиля оказалось делом непростым.
Желтое лакированное такси нетерпеливо пофыркивало, мечтая поскорее рвануть с
места и унестись прочь, однако мертвецки пьяное тело никак не хотело
складываться и цеплялось руками и ногами за что ни попадя.
– Руку, руку ему загни! – командовал таксист
менеджеру, с интересом наблюдая за возней, происходившей за его спиной, но даже
не пытаясь помочь. – А теперь ногу заноси, он каблуком зацепился!
В конце концов Рысакова удалось запихнуть на заднее сиденье,
и он развалился там, довольно похрюкивая. Тане ничего не оставалось делать, как
продолжать играть роль ангела-хранителя.
– Ну что ж, поехали, – обреченно сказала девушка,
усаживаясь рядом с водителем, и назвала свой адрес.
Рысаков на заднем сиденье всхрапнул и с чувством почмокал
губами.
– Надо же, как назюзюкался, – весело сказал шофер,
выезжая со стоянки и быстро набирая скорость. – Ох, башка у него завтра
будет, как чугунная чушка. Придется вам его лечить…
– Вот еще! – возмутилась Таня. – Хватит и
того, что я его из-под стола вытащила.
Водитель рассмеялся и искоса взглянул на свою пассажирку.
Хорошенькая, сил нет! Лет двадцать пять, не больше, огромные глазищи, короткие
темные волосы с перепутанными прядками, острый носик… Она не могла не понравиться,
хотя заигрывать с ней он бы не рискнул. По выражению глаз, по манере держаться,
по уверенному тону – по всему чувствовалось, что у этой дамочки стальной
характер. Она как та подлая конфета, об которую он недавно зуб сломал – грильяж
называется. Снаружи выглядела шоколадной, а внутри оказалась твердой, как кусок
бетона.
За окнами проплывала старая улица с округлыми поворотами.
Неожиданно поднялся ветер и понесся навстречу автомобилю, припечатав к лобовому
стеклу смятый конфетный фантик. Липы, прикованные решетками к земле, грозно
затрясли гривами. По крыше забарабанил дождь, и Таня зябко передернула плечами.
Рысаков на заднем сиденье громко икнул.
– Он на одного артиста здорово похож, – поделился
шофер своим наблюдением. – На этого… из сериала «Совы – ночные птицы».
Самого прикольного, маленького. Карлика-вампира! Ну, как его фамилия-то? А,
Рысаков! Тихон Рысаков, вот.
– Это и есть Тихон Рысаков, – мрачно заметила
Таня.
Не то чтобы она хотела унизить любимца публики перед
ценителем его таланта. Просто вскоре они окажутся на месте, и любимца придется
каким-то образом транспортировать на третий этаж. Без помощи крепкого мужчины
тут вряд ли обойдешься.
