И они с напарником ушли, туманно намекнув на возможность
своего повторного возвращения.
– Нет, я не понял, у них что-то против нас есть? –
с удивлением спросил Веленко. Его серые глаза распахнулись от изумления. –
Этого просто не может быть!
– Ты уверен? – мрачно спросил Будкевич. –
Уверен в том, что этого не может быть? Вы еще не знаете всей правды…
И тут Таня снова испугалась – точно как в первый раз.
Испугалась этих слов, за которыми могло крыться что угодно. Самое ужасное.
Вдруг следователи узнали о свидании Таранова с Романчиковой? Вдруг у этого
свидания было продолжение? И Лешку уже арестовали по подозрению в убийстве? Она
неожиданно почувствовала себя уязвимой, как солдат на поле боя, оставшийся без
оружия.
– Какой правды мы не знаем? – с вызовом спросила
Белинда, словно суфлер, сообразивший, что без его вмешательства спектакль
остановится.
Режиссер сделал глубокий вдох, после чего объявил:
– Рысакова собираются арестовать.
– Рысакова?! – хором воскликнули Белинда и
Веленко. Таня промолчала, потому что от неожиданности потеряла дар речи.
– Ага, его, родимого. Только вот найти не могут, потому
что он сбежал!
– Какая-то ерунда, – Веленко посмотрел на Белинду,
словно ища у нее поддержки.
Белинда раздула ноздри. «Вадик выбрал меня своим
кормчим, – недавно заявила она Тане. – А я даже не уверена, хочу ли
вообще брать его на корабль».
– Конечно, это ерунда, – тем не менее согласилась
она и с тревогой спросила: – Алик, а в чем подозревают Рысакова?
– В убийстве, разумеется, – злобно ответил тот,
посмотрев на часы. – Публика уже начала собираться. Что мы будем делать,
интересно? У нас не хватает актера.
– Алик, ты сам-то веришь, что Рысаков мог убить
Романчикову? – спросила очухавшаяся наконец-то Таня.
– По-моему, у милиции есть какие-то улики, –
нервно пояснил Будкевич.
– А почему ты решил, что Тихон сбежал?
– Потому что я сам при этом присутствовал! Когда
Рысаков опоздал на репетицию, я поехал за ним на машине, а там уже милиция. Я
поднялся к нему в номер и увидел, что этот мерзавец уже успел выпить. Для
разогрева мозга, вероятно. Когда я сказал, что тут к нему милиция пожаловала,
эта сволочь аж позеленела. «Задержи этих типов, – вопит, – я никак не
могу попасть к ним в руки, а то конец мне!»
– Может, он перебрал и не соображал, что делает? –
предположил Веленко.
– Он отлично соображал! Перемахнул через перила балкона
и сиганул со второго этажа. Я думал, теперь костей не соберет, а он тут же
вскочил и умчался по трамвайным рельсам, как вагон, которому дал пинка под зад
какой-нибудь Годзилла.
– Но это просто чушь собачья! – сердито заявила
Белинда. – Рысаков, конечно, выпивает, кто бы спорил. И после
карлика-вампира у него случаются порой затемнения в башке, но задушить мэра
города?!
– А ты хотела, чтобы он ее загрыз? – взбеленился
Будкевич. – Черт возьми, я знаю, что он никого не убивал. Но ведь
подставился! И теперь этот идиот где-то прячется, тогда как спектакль
начнется, – он снова посмотрел на часы, – через пятнадцать минут!
Больше всего на свете Тане хотелось убедиться, что с
Тарановым все в порядке. Весь вчерашний день она думала о том, что там
случилось между ним и Романчиковой. И опять почти не спала. А сегодня в театре
Таранов прошел мимо, едва поздоровавшись. Разве удастся вызвать его на откровенный
разговор? Конечно нет.
– Слушай, а подозревают только Рысакова? –
спросила Белинда, бросив косой взгляд на подругу.
– А ты бы хотела, чтобы подозревали всех скопом? –
все с тем же гонором спросил Будкевич. – Как мы будем обходиться на сцене
без жениха?
– Да он обязательно вернется! – убежденно сказал
Веленко. – Он же настоящий актер! Профессионал! Он вернется во что бы то
ни стало.
Когда в зале стали неуверенно хлопать, Будкевич принял
решение начинать спектакль. Жених главной героини должен был появиться на сцене
не сразу, поэтому режиссер пошел на риск.
– Придется надеяться на чудо! – угрюмо сказал он
Маркизе, которая стояла в коридоре при полном параде и, кажется, собиралась,
закатить истерику.
И тут Курочкин, традиционно болтавшийся неподалеку от жены,
радостно закричал:
– Чудо уже случилось! Глядите, вот оно!
Все дружно обернулись и ахнули. В конце коридора, словно
монстр из фильма ужасов, возник Тихон Рысаков. Он был весь ободран, рубашка,
застегнутая на одну пуговицу и вытащенная из штанов, болталась, словно рубище,
синяк волшебным образом переместился из-под левого глаза под правый, чуб стоял
щеточкой.
Таня, которая только что закончила переодеваться и вышла из
гримерки, аж подпрыгнула от неожиданности.
– Алик, – спросила Белинда, следовавшая за ней, –
а ты уверен, что перед побегом Тихон принял именно пятьдесят граммов коньяка? А
не литр пятьдесят? Мне знакомо это выражение в его глазах. По-моему, он пьян в
сосиску.
Как бы подтверждая ее умозаключение, Рысаков двинулся прямо
на них. Не дошел, свернул в гримуборную и захлопнул за собой дверь. Маркиза
рванула было за ним, но Будкевич решительно преградил ей путь.
– Подождите, не трогайте его. По-моему, он на
автопилоте. Лучше на него сейчас не влиять… извне.
Спектакль начался и шел как полагается до того самого
момента, когда жених главной героини должен был появиться в гостиной. На сцене
в это время находились Таранов, Курочкин и Таня. Последняя с ужасом ждала
появления Рысакова, совершенно не представляя, чего от него можно ожидать.
Через минуту выяснилось, что ничего хорошего.
Рысаков вывалился на сцену, одетый кое-как, все с той же
прической «канадский газон» и с огромным синяком, налившимся сливовым соком. В
публике робко засмеялись. Таранов, который уже знал об истории с побегом, но до
сего момента не видел блудного сына живьем, от изумления даже закашлялся. Чтобы
хоть как-то сгладить впечатление от жуткого синяка, он решил это дело как-то
обыграть и дать понять зрителям, что все так и было задумано. Высоко подняв
брови, он всплеснул руками и громко спросил:
– Боже мой, Эсмонд, что случилось? Что с твоим лицом?
– Об дверь ударился, – мрачно ответил Эсмонд и
пристально поглядел в зрительный зал. – В этом городе кошмарные сквозняки.
Будкевич за кулисами громко хрюкнул, а Таня поскорее взяла
инициативу в свои руки. К огромному облегчению всей труппы, текст из Рысакова
не выветрился. Впрочем, по ходу дела он вставлял в него свои собственные
реплики, которые наверняка поставили бы в тупик автора пьесы. Из-за того, что
Рысаков был пьяный и дико забавный, публика активно на него реагировала.
Почувствовав этот отклик, тот и вовсе распоясался. Всем «своим», впрочем, было
ясно, что он не до конца отдает себе отчет в происходящем.
