– Ты прямо как подросток, ей-богу. Хочешь узнать, что
мужик с бабой вытворяют, посмотри порнуху.
– Да ладно, просто любопытно. А как тебе эта телка?
– Не в моем вкусе. Но у хозяина, знаешь, своя страсть –
черненьких любит. Меня другое интересует – она на ночь останется, или он ее еще
домой повезет?
В этот самый момент послышался рокот мотора и к воротам
плавно подкатило такси. Еще через минуту дверь в доме открылась и глубокий
женский голос проворковал:
– Не стоит меня провожать, дорогой. Не волнуйся, я сама
выйду – машина уже приехала.
– Хорошо, милая, – услышали охранники голос
невидимого за дверью Заречного. – Счастливого тебе пути! И непременно
позвони мне, когда вернешься в Москву. Буду очень скучать!
– Счастливо, дорогой!
– Целую!
Дверь захлопнулась, и женщина неторопливо пошла в сторону
ворот. По дороге она нацепила на нос темные очки. Костя открыл ей калитку и
вежливо попрощался – мало ли, как жизнь сложится. Сегодня она – случайная гостья,
а завтра, глядишь – уже хозяйка.
Он проследил за тем, как женщина села в такси, и отправился
на свое рабочее место – в будку у ворот, где ему предстояло коротать время до
утра, пока не придет другая смена.
* * *
– Можешь думать, что хочешь, но днем твоих башмаков на
месте не было! – сердито заявила Белинда.
Только у нее и хватало храбрости всерьез спорить с Региной.
Та стояла перед ней в позе взлетающей вороны, расставив руки в стороны. В
каждой руке было по туфле. Рысаков трусливо жался к двери, готовясь, если вдруг
что, выскочить из костюмерной.
– Хочешь сказать, кто-то взял мою обувь, немножко
поносил ее, а потом вернул обратно? – спросила Регина насмешливо. –
Какая-то чушь.
– Я думала, ты сама и взяла, – возразила Белинда.
Сегодня она убрала свои непокорные волосы наверх, свернув их
на макушке впечатляющим кренделем. Из-за этого кренделя она даже казалась выше
ростом, и потому чувствовала себя на коне.
– Чтобы я ходила по улице в туфлях, которые приобрели
для сцены? – продолжала возмущаться Регина. – Да с какой же это
стати?
– Мало ли, – неожиданно подал голос
Рысаков. – Может, у тебя свои туфли порвались, и тебе погулять было не в
чем.
С Брагиной он связываться не любил, однако совладать с
собственным темпераментом оказалось ему не по силам.
– Ты дурак, что ли? – спросила Регина,
повернувшись лицом к своей новой жертве. – Не мог ничего поумнее
придумать? Это ведь ты шум поднял?
Ее темные глаза, метавшие громы и молнии, могли бы создать
помехи работе целой электростанции. Рысаков невольно подумал, что любить такую
женщину наверняка очень утомительно и энергозатратно. Когда она смеялась, он
всегда думал о том, что она ведьма.
– Ну, да. Я шум поднял.
– Ты утверждаешь, что видел мои туфли на какой-то
прохвостке!
– На журналистке, – поправил честный
Рысаков. – Она у Аристарха Заречного интервью брала. В книжном магазине.
– Господи, что ж ты делал в книжном магазине? –
так искренне удивилась Регина, что Рысаков тотчас глубоко оскорбился.
– Как это – что? – воскликнул он с вызовом. –
Я там книжки покупал!
– Он довольно умный, – на всякий случай сказала
Белинда, опасаясь, что сейчас разразится скандал, который помешает ей
подготовиться к спектаклю.
– Он? – ухмыльнулась Регина. – Не смеши мои
подметки. Как можно считать умным типа, который уверен, что катарсис –
желудочное заболевание, а эллинг – дом, в котором жили древние греки?
– И все-таки Тихон вряд ли ошибается, – стояла на
своем Белинда. – На правой туфле царапина. Вот, погляди. А он говорит, что
специально сел на корточки и проверил.
– Я в шахматы хорошо играю, – неожиданно сообщил
Тихон, явно задетый за живое низким мнением о своих умственных способностях.
Регина опустила один башмак, а второй повертела перед
глазами. Поджала губы, не желая признавать очевидное.
– Очень странные у нас вещи происходят, –
продолжала Белинда. – У Курочкина опять портсигар пропал. Или кто-то
издевается, или я уж и не знаю…
– А если их понюхать? – предложил Тихон, решив,
что не станет обижаться на Регину на всю оставшуюся жизнь. В конце концов,
женщины частенько говорят всякие ужасные вещи, но в итоге все равно
раскаиваются.
– Что понюхать? – переспросила Регина
брезгливо. – Туфли?
– Ну, если они пахнут чужими ногами, значит, я прав!
Белинда ухмыльнулась, а Регина сердито заметила:
– Тихон, тебе нужно выходить на сцену в одиночку. Из
тебя выйдет отличный комик. Ты просто говори, что думаешь, и публика будет
сразу умирать со смеху.
– Так мы расскажем об этом Будкевичу? – уточнила
Белинда.
– Если больше делать нечего, расскажи, – бросила
Регина, направляясь к выходу. – Представляю, как ему будет интересно.
– Ну, тебя предупредили, и ладно, – сказала
Белинда ей в спину.
– Мы тоже не чебурашки, чтобы с утра до ночи добрыми
делами заниматься, – поддакнул Рысаков.
Когда дверь захлопнулась, он прошелся по комнате, засунув
руки глубоко в карманы брюк.
– Все равно меня не переубедишь, – сказал
он. – Именно эти туфли были на журналистке из Москвы.
– А ты лицо ее разглядел? – спросила Белинда,
против воли заинтригованная происходящим. – Или только на ноги пялился?
– Э-э, – протянул Тихон. Он, разумеется, бросал
взоры на девицу в Регининых туфлях и даже успел услышать, что она журналистка,
но подробно обрисовать ее лицо вряд ли сумел бы. Проклятые туфли всецело
приковали к себе его внимание. Да еще эти очки…
– Ясно, – вздохнула Белинда. – Женщина с
красивыми ногами может смело экономить на пудре и помаде.
Спровадив Тихона, она протерла туфли влажной губкой и
украдкой понюхала их. Туфли пахли обычно – кожей и какой-то отдушкой. Вздохнув,
Белинда поставила их на место и принялась за другие дела.
Ордынск, день третий
Известие об убийстве Аристарха Заречного обрушилось на город
Ордынск ранним утром. Люди расхватывали газеты и слушали программы новостей,
тревожно морща лбы. Особо впечатлительные ахали и прижимали ладони ко рту.
Рысаков узнал о трагедии одним из первых. Пробудившись чуть свет, он отправился
в ресторан, где в нагрузку к чашке кофе получил исчерпывающий рассказ о
происшествии от местной официантки. У официантки был невероятной красоты бюст и
кокетливая наколка в волосах, делавшая ее похожей на курочку.
– Заречный вчера в нашем книжном магазине автографы
давал, – рассказывала она вполголоса. – Потом какую-то дамочку домой
привез, журналистку. Когда журналистка уехала, он был еще жив. А вечером
охранники заметили, что света в доме нет. Вошли, а он в кресле откинулся, весь
в крови… Недвижный и уже совсем холодный! Его по голове стукнули каминной
кочергой. Вот и мечтай после этого о камине!
