– Я с тобой! – твердо заявил Рысаков. – Если
ты Андриана заменять будешь, нам с тобой все равно на сцену вместе выходить.
Пойдем хоть зонт, что ли, над ним подержим. Чего он там, брошенный? Как будто у
него друзей нет…
У Тани между тем запиликал мобильник.
– Таранов появился! – сразу же крикнула ей в ухо
Белинда. – Вид у него, прада, неважнецкий. А когда ему еще и про Андриана
рассказали, он вообще сник. Маркиза на кушетке лежит, напилась валерьянки.
Порывается ехать в гостиницу, а Регина ее не пускает. Говорит, Серафимыч
очнется, увидит тебя после скандала вашего, ему еще хуже станет. Маркиза ее
костерит, на чем свет стоит, но слушается. Спектакль на десять минут задержали,
но скоро начнем. Вы когда будете-то? Тут все на ушах стоят!
Таня сказала, что они скоро выезжают, и как только
отключилась, увидела Рысакова, который опять направился к лестнице. К дверям
как раз подъехала машина «скорой помощи». Дежурная снова засуетилась и побежала
показывать врачам, куда идти. Тане сразу же стало не по себе. Она ужасно
боялась увидеть Курочкина с разбитой головой. Поэтому, недолго думая,
припустила вслед за Тихоном.
– Эй, ты куда это собрался? – окликнула она
коллегу. Рысаков повертел перед носом Тани ключом от номера Будкевича и сказал:
– Алик Серафимыча до машины сопроводит, все
проконтролирует и с врачом поговорит, а мне велел сходить в его номер и найти
там какое-то лекарство в синем пузырьке. Говорит, что ему надо давление
снизить. А иначе, говорит, я тут с вами коньки отброшу. Хочешь, пойдем вместе?
И он резво побежал к лестнице, а Таня машинально последовала
за ним. Наконец-то представилась возможность подумать о находке в номере
Таранова, и мысли теснились в ее голове, одна мучительней другой. Выходит,
Лешка наврал! Сегодня утром он заявил, что на встречу с Аристархом Заречным
вчера так и не попал. Что когда направлялся в книжный, его остановили
поклонницы и долго не отпускали. А это значит… Значит, что Лешка встречался с
Заречным уже после автограф-сессии. Может быть, он и журналистку видел, которая
с писателем из магазина уехала? Может быть, он с ней даже знаком?
– Слушай, – обратилась она к Рысакову, когда они
поднимались по лестнице. – Мне только что звонила Белинда. Таранов уже в
театре.
– Слава Богу! – искренне обрадовался Тихон,
проявляя невероятную резвость и перескакивая через две ступеньки сразу. Брюки и
жилет у него были такими мокрыми, что их вряд ли удалось бы высушить с помощью
фена. – Знаешь, когда он пропал, я не хотел тебе рассказывать про
вчерашнее. Но теперь, наверное, можно.
Таня немедленно всполошилась.
– Про вчерашнее? Вы что, опять подрались?
– Боже упаси! Не хочу я с ним больше связываться,
ученый уже.
– Тогда что же? Что ты имеешь в виду?
Рысаков неожиданно остановился и развернулся к ней лицом.
Вид у него сделался торжественно-заговорщическим, как будто он собирался
рассказывать страшилку про черную-черную комнату.
– Вчера ночью, – сказал он громким трагическим
шепотом, – я никак не мог уснуть, потому что Маркиза с Серафимычем
ссорились и жутко вопили. Мне было кое-что слышно, и тут все мои женитьбы, как
одна, встали перед глазами. Воспоминания нахлынули… В общем, чего-то так мне
хреново стало, что я решил пойти поискать, где бы выпить.
Рысаков смущенно заулыбался, а Таня отчего-то безумно
испугалась истории, которую он затеял ей рассказывать.
– Давай поскорее пойдем лекарство искать, –
предложила она. – А то у нас совсем времени нет.
Рысаков послушно отправился дальше, продолжая между тем свое
повествование:
– Я подумал, что ресторан уже закрыт, но вдруг у
дежурной что-нибудь найдется. Они, дежурные, как проводницы в поезде. Вряд ли
ночному гостю откажут. В общем, натянул я джинсы и вышел в коридор. Сворачиваю
к лестнице – там темно. Видно, предполагается, что по ночам постояльцы спят и
по лестницам не шастают. Вот, думаю, паразиты, экономят электричество, а о
людях не думают.
Тем временем они уже оказались в номере Будкевича, и Рысаков
начал беспорядочно бегать кругами, пытаясь отыскать синий пузырек. Таня тоже
принялась бродить по комнате, и тут же споткнулась о полупустую дорожную сумку,
которая валялась возле кресла. Внутри что-то металлически звякнуло.
«Интересно, неужели Алик возит с собой кастрюльки? –
подумала Таня. – Может, это он только с виду такой крутой, а на самом деле
обыкновенный язвенник и варит себе по ночам овсянку? Не зря же в сложной
ситуации ему лекарство понадобилось». Таня села на корточки и заглянула в
сумку. Там лежали какие-то папки и небольшой пакет. Стараясь не греметь, Таня
раскрыла его и увидела… портсигары. Не было никаких сомнений, что перед ней
лежали все исчезнувшие портсигары Курочкина. Это было настолько невероятно, что
Таня чуть на села на пол. Вторая дикая находка за сегодняшний день! Застегнув
сумку, Таня выпрямилась и растерянно посмотрела по сторонам. Тихон как раз
вышел из ванной, сжимая в кулаке заветный пузырек.
– Вот он, – торжественно возвестил Рысаков. –
Пошли!
Когда они отправились в обратный путь, он снова заговорил
таинственным голосом, продолжая свою историю.
– Так вот, выхожу я, значит, на лестницу и руку сую в
карман, чтобы зажигалку достать. В темноте-то брякнешься, костей не соберешь… И
тут слышу быстрые шаги, а потом… в меня кто-то врезается на полном скаку! Я
щелкаю зажигалкой и вижу, как мимо, словно привидение, проскальзывает Таранов!
И вид у него такой… такой… жуткий! Лицо перекошено, глаза горят, зубы оскалены…
– С клыков капает кровь, – подсказала Таня,
пытаясь унять нервную дрожь. – Врешь ты все, Тихон! Таранов может быть
каким угодно, но только не жутким.
– Вот именно! – поддакнул Рысаков. – Я потому
и перепугался до смерти. Мне даже показалось, что у меня сердце оторвалось и
вниз упало. Правда, потом оказалось, что это я в испуге оступился и копчиком о
ступеньку ударился. Было дико больно. Но этот страшный Таранов так и стоит у
меня перед глазами. Хочешь верь – хочешь не верь!
– А дежурная его почему не видела?
– Не поверишь, но она спала! Головку так на книжку
положила и похрапывала. В общем, выпить мне так и не удалось, зато нервы
разошлись окончательно.
Таня не хотела принимать рассказ Тихона близко к сердцу, но
образ жуткого Таранова, поднимавшегося ночью по темной лестнице, почему-то
запал ей в душу. На Алика она теперь тоже не сможет смотреть, не думая о
портсигарах, спрятанных в его дорожной сумке. Все это было так странно и
необъяснимо, так дико, что хотелось просто махнуть рукой и обо всем забыть.
Если бы не Курочкин, можно было бы и забыть.
– Как он? – спросила Таня Будкевича, когда они
втроем наконец-то загрузились в директорскую машину.
Шофер выбросил сигаретку и плавно тронул машину с места. Они
ехали узкими переулками, постоянно поворачивая то влево, то вправо. Ветер
полоскал перед носом автомобиля тюлевую занавеску дождя. Небо успокоилось,
отодвинувшись подальше от земли, и медленно покачивалось над головой, словно
поверхность воды, на которую смотришь из глубины.
