Самые страшные последние недели… Полчаса писали в поллитровую баночку. Глаз не поднимает. Ему стыдно. «Ну, как ты можешь так думать?!» – целую его. В последний день случилась такая минута: он открыл глаза, сел, улыбнулся и сказал: «Валюшка!..» Я онемела от счастья… От его голоса…
С работы позвонили: «Мы красную грамоту принесём». Спрашиваю у него: «Хотят твои ребята прийти. Грамоту вручат». Головой крутит: нет-нет! Но они приехали… Деньги какие-то принесли, грамоту в красной папке с фотографией Ленина. Взяла её и думаю: «За что же он умирает? В газетах пишут, что это не только Чернобыль, а коммунизм взорвался. Советская жизнь кончилась. А профиль на красной папке тот же…» Хотели ребята ему какие-то слова хорошие сказать, но он накрылся одеялом, только волосы торчали. Постояли над ним и ушли. Уже боялся людей… Одну меня не боялся. Но умирает человек один… Я его звала а он уже глаза не открывал. Только дышал…Когда хоронили, прикрыла ему лицо двумя носовыми платочками. Если кто просил показать, я открывала… Одна женщина упала… А когда-то она его любила, я его к ней ревновала. «Дай последний раз посмотрю». – «Смотри». Я не рассказала, что, когда он умер, никто не мог к нему подойти, все боялись. А родственникам самим нельзя мыть, одевать. По нашим славянским обычаям. Привезли из морга двух санитаров, они попросили водки: "Мы видели, – признались, – все: разбитых, порезанных, трупы детей после пожара… Но такое впервые… (Затихает.) Он умер и лежал горячий-горячий. К нему нельзя было притронуться… Я остановила в доме часы… Семь утра… И часы наши по сегодняшний день стоят, не заводятся… Мастера вызывала, он руками развёл: «Тут не механика и не физика, а метафизика».
Первые дни… Без него… Спала два дня, не могли добудиться, встану, попью воды, даже не ела, и опять на подушку упаду. Сейчас мне странно: как это я могла уснуть? У подруги муж умирал, он швырял в неё посудой. Плакал. Почему она такая молодая, красивая? А мой только смотрел на меня и смотрел… В нашу тетрадку записал: «Умру, сожги мой прах. Я хочу, чтобы ты не боялась». Почему он так решил? Ну, разные слухи: чернобыльцы и после смерти «светятся»… Ночью над могилами поднимается свет…Я сама читала, что могилы чернобыльских пожарников, умерших в московских госпиталях и похороненных под Москвой в Митино, люди обходят стороной, своих мёртвых возле них не кладут. Мёртвые мёртвых боятся, не говоря о живых. Потому что никто не знает, что такое – Чернобыль. Одни догадки. Предчувствия. Он привёз из Чернобыля белый костюм, в котором там работал. Брюки, спецовка… Так этот костюм лежал у нас на антресолях до его смерти. Потом мама решила: «Надо выбросить все его вещи». У неё был страх… А я даже тот его костюм берегла. Преступница! У меня же в доме дети. Дочка и сын… Отвезли за город и закопали… Я много книг прочла, я живу среди книг, но ничего не могут объяснить. Привезли урночку… Не страшно… Я рукой потрогала и там что-то мелкое, как ракушки на берегу моря, в песке, это тазобедренные косточки. До этого к вещам его прикасаюсь, не слышу, не чувствую, а тут как обняла. Ночью, помню, он – мёртвый, сижу возле него. И вдруг какой-то дымок… Второй раз увидела этот дымок над ним в крематории… Его душа… Никто её не видел, а я видела… У меня чувство: ещё раз свиделись…
Ах, какая я была счастливая! Какая счастливая… Он уедет в командировку… Я дни, часы считаю до нашей встречи. Секундочки! Я физически без него не могу… Не могу! (Закрывает лицо руками). Вспоминаю…Мы поедем с ним к его сестре в деревню, вечером она показывает: «Тебе в этой комнате постелила, а ему в той». Посмотрим друг на друга и рассмеёмся. Не представляли, что можно спать раздельно, в разных комнатах. Только вместе. Я не могу без него… Не могу! Многие сватались… Брат его сватался… Они так похожи… Рост. Даже походка. Но мне кажется, если кто-то другой ко мне дотронется, я буду плакать и плакать. Никогда не остановлюсь…
Кто его у меня забрал? По какому праву? Вручили повестку с красной полосой девятнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года…
(Приносит альбом. Показывает свадебные фотографии. И когда я уже хочу попрощаться, останавливает.)
Как мне дальше жить? Я вам не все… Не до конца… Я была счастливая… До безумия… Есть тайны… Может, не надо моего имени… Молитвы читают в тайне… Про себя… (Замолкает.) Нет, назовите имя! Богу напомните… Я хочу знать… Я хочу понять, зачем нам даются такие страдания? За что? Первое время казалось, что после всего у меня во взгляде что-то тёмное появится. Чужое. Я не выдержу… Что меня спасло? Вытолкнуло к жизни? Вернуло… Мой сын… У меня есть ещё один сын… Наш с ним первый сын… Он давно болен… Он вырос, но видит мир детскими глазами, глазами пятилетнего мальчика. Я хочу теперь быть с ним… Мечтаю поменять квартиру поближе к Новинкам, там у нас психиатрическая больница. Всю свою жизнь он живёт там. Это приговор врачей: чтобы он жил, он должен быть там. Я каждый день езжу туда. Встречает меня: «А где папа Миша? Когда приедет?» Кто ещё у меня об этом спросит? Он его ждёт.
Мы будем ждать с ним вместе. Я буду читать свою чернобыльскую молитву… Он – смотреть на мир детскими глазами…"
Валентина Тимофеевна Апанасевич,
жена ликвидатора
Вместо эпилога
"…Киевское бюро путешествий предлагает туристические поездки в Чернобыль…
Разработан маршрут, который начинается с мёртвого города Припять: туристы осматривают многоэтажные брошенные дома с почерневшим бельём на балконах и детскими колясками. Бывшую милицию, больницу и горком партии. Здесь ещё сохранились лозунги коммунистических времён – их и радиация не берет.
Из города Припять маршрут продолжается по мёртвым деревням, где по хатам средь бела дня шныряют волки и дикие кабаны. Расплодились – тьма!
А кульминацией поездки или, как пишут в рекламе, её «изюминкой» считается осмотр объекта «Укрытие» или проще – саркофага. Построенный над взорванным четвёртым энергоблоком на скорую руку, он давно покрылся трещинами, сквозь которые «фонит» смертельная начинка – остатки ядерного топлива. Будет о чем рассказать своим друзьям, когда вернётесь домой. Это вам не на Канарских островах побывать или в Майями. Завершается экскурсия фотографированием на память у стелы в память погибших героев Чернобыля, чтобы вы почувствовали себя причастными к истории.
Ну, а в конце путешествия любителям экстремального туризма предлагают пикник с обедом из экологически чистых продуктов с красным вином… И русской водкой… Вам обещают, что за проведённый день в зоне вы получите дозу меньшую, чем при рентгеновском обследовании. Но не советуют купаться, есть пойманную рыбу или дичь. Собирать ягоды и грибы, жарить их на костре. Дарить женщинам полевые цветы.
Вы думаете это бред? Ошибаетесь, ядерный туризм пользуется большим спросом, особенно у западных туристов. Люди едут за новыми и сильными впечатлениями, которых уже в мире мало где встретишь, слишком он обжит и доступен. Жить становится скучно. А хочется чего-то вечного…
Посетите ядерную Мекку… Цены умеренные"…
По материалам беларуских газет. 2005 г.
