Книга Последние свидетели, страница 8. Автор книги Светлана Алексиевич

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последние свидетели»

Cтраница 8

Минск бомбят, прячемся в погребе. Когда я выхожу оттуда на свет, глаза слепит солнце и я глохну от рокота моторов. По улице идут танки. Прячусь за столб. Вдруг вижу — на башне красная звезда. Наши. Сразу бегу к нашему дому: раз пришли наши, значит, и мама пришла. Подхожу к дому — возле крыльца стоят какие-то женщины с винтовками. Они подхватывают меня и начинают расспрашивать. Одна из них мне чем-то нравится. Она подходит ко мне ближе, обнимает. Остальные женщины начинают плакать. Я как заору: «Мама!» Как куда-то провалился потом…

Помню, как мама привезла из детского дома сестричку, и она меня не признавала — забыла совсем. Помню, как я обнаружил спящим возвратившегося с войны отца. Он спал, а я вынул у него из планшета документы и прочел. И понял: это отец. Он спал, а я сидел и смотрел на него, пока он не проснулся. И у меня все время дрожали коленки…

«Закрой глаза, сынок… не смотри…»

Володя Парабкович — 13 лет.

Сейчас — персональный пенсионер.

Живет в городском поселке Узда Минской области.

Родом я с Витебщины. Когда мне было семь лет, умерла мать. Жил я у тети. Обязанностей было много, как у всех деревенских мальчишек: пасти коров, заготавливать дрова, гонять лошадей в ночное. Хватало дел и на огороде. Зато зимой катались на деревянных санках, на самодельных коньках, тоже деревянных подбитых железками и подвязанных к лаптям веревками, ходили на лыжах из досок и клепок развалившихся бочек.

До сих пор помню, будто только вчера было, как я надел первые свои ботинки, купленные отцом. И какое было горе, когда поцарапал их сучком в лесу. Мне так их было жалко. что я думал: лучше бы порезал ногу — зажила бы, чем ботинки поцарапал. В этих же ботинках я уходил с отцом из Орши, когда город бомбили фашистские самолеты.

Они нас расстреливали в упор. Это было страшно. На дороге лежали убитые. Отец просил: «Закрой глаза, сынок… Не смотри…» Я боялся смотреть и на небо — там было черно от самолетов, и на землю — везде лежали убитые. Отец упал и не поднялся. Я сидел над ним и просил: «Папа, открой глаза. Папа, хоть на минутку открой глаза». Какие-то люди кричали: «Немцы!» — и тянули меня с собой. А я не мог понять, что отец больше не встанет, что вот так в пыли на дороге я его должен бросить. На нем нигде не было крови, он будто спал. Меня от него оттянули силой, но много дней я шел и оглядывался, ждал, что отец меня догонит. Я не мог поверить, что его нет. Так остался я один и в одном суконном костюме.

После долгих скитаний оказался в детском доме города Мелекесса Куйбышевской области. Несколько раз пытался удрать на фронт, но каждый раз это оканчивалось неудачей. И, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В лесу, при заготовке дров для детдома, не удержал топор, он отскочил от дерева и угодил мне по пальцу правой руки. Воспитательница перевязала меня своей косынкой и отправила в городскую поликлинику.

На обратном пути в детдом с Сашей Ляпиным, который меня сопровождал, около горкома комсомола мы заметили моряка в бескозырке с ленточкам, он приклеивал на доске объявление. Подошли ближе и увидели, что это правила приема в школу юнг Военно-Морского Флота на Соловецких островах. Школа юнг комплектовалась только добровольцами. Преимущество в наборе предоставлялось детям моряков и воспитанникам детских домов. Как сейчас слышу голос того моряка:

— Ну, что, хотите быть моряками?

Ответили ему:

— Мы из детского дома.

— Тогда заходите в горком и пишите заявление.

Не передать восторг, который охватил нас в тот момент. Ведь это был прямой путь на фронт. А я уже не верил, что попаду на фронт и смогу отомстить за отца.

Мы зашли в горком комсомола и написали заявление. Нас включили в списки для прохождения медицинской комиссии. Один из членов комиссии посмотрел на меня и сказал:

— Очень он худенький и маленький.

А другой, в офицерской форме, тоже вздохнул:

— Ничего, подрастет и окрепнет.

Нас переодели во флотскую форму, с трудом подбирая нужные размеры. Увидя себя в зеркале в морской форме, в бескозырке, я был счастлив. Через сутки на пароходе мы шли к Соловецким островам. Все меньше миль оставалось до острова. И хотя было поздно, мы не спали. Кто-то из моряков гнал нас с палубы:

— Шли бы вы, ребята, в кубрик, там тепло, да и выспаться нужно.

Ранним утром увидели монастырь, блестевший на солнце, и золотившийся лес. Это и были Соловецкие острова, где открывалась первая в стране школа юнг Военно-Морского Флота. Но прежде чем приступить к занятиям, мы должны были построить школу, а точнее — землянки. Соловецкая земля — сплошной камень. Не хватало пил, топоров, лопат. Научились делать все вручную: копать тяжелый грунт, спиливать вековые деревья, корчевать пни, плотничать. После работы шли отдыхать в холодные палатки, постелью были матрацы и наволочки, набитые травой, под ними лежали хвойные лапки. Накрывались шинелями. Стирали сами, вода со льдом, плакали, так болели руки.

В сорок втором году приняли воинскую присягу, в день двадцатипятилетия Октября. Нам выдали ленточки на бескозырки с надписью «Школа юнг ВМФ», но, к нашему сожалению, не с длинными конами на плечах, а с бантиком на правой стороне бескозырки, вручили винтовки. И в начале сорок третьего я попал для прохождения службы на гвардейский эсминец «Сообразительный». Для меня все было впервые: гребни волн, в которые зарывался носом корабль, «фосфорная» дорожка от гребных винтов, старательно перелопачивающих соленую морскую воду… Зрелище было такое красивое, что захватывало дыхание.

— Страшно, сынок? — спросил командир.

— Нет, — не задумался я ни на секунду. — Красиво!

— Если бы не война, было бы красиво, — сказал командир и почему-то отвернулся.

Мне было только четырнадцать лет…

«Когда был папа…»

Лариса Лисовская — 6 лет.

Сейчас — библиотечный работник.

Живет в городском поселке Смиловичи Минской области.

…Если я сегодня пойду в лес и услышу гул самолета, бегу на дорогу как сумасшедшая. Не могу слышать гул самолета в лесу…

Папа был в партизанах, фашисты его схватили и расстреляли. Маме женщины подсказали, где их казнили: папу и еще несколько человек. Она побежала туда, они лежали в одних носках… А мама была беременная, ждала третьего ребенка… Три дня мы сидели у соседей в погребе, боялись, что и за нами придут. Это была весна, мы лежали на бульбе, а бульба прорастала… Заснешь, а ночью росточек выскочит и щекочет возле носа.

Вышли мы из погреба, и мама родила братика. Он подрос, начал говорить, и вспоминаем мы папу:

— Папа был высокий…

— Сильный… Как подбросит меня на руках!..

Это мы с сестрой говорим, а братик спрашивает:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация