Каким-то незапланированным образом этот спуск в подвал
положил конец моим детским страхам. Наверно, за прошедшие с того времени годы я
просто повзрослела, а может, причина в том, что в отсутствие родни я, по сути,
превратилась в главу дома. Как бы то ни было, заперев за собой старую
коричневую дверь, я сбросила какую-то тяжесть, что прежде отравляла мне жизнь.
Однако этого оказалось недостаточно. Как мне думалось, ничто
не может оправдать моего присутствия при жестоком детоубийстве, тем более что
убийцей был мой родной отец.
Тайна эта, как червь – яблоко, подтачивает мою жизнь,
косвенно воздействуя на все мои поступки, порождает всяческие комплексы и
затрудняет общение. Я отрезана от мира. Редко завожу новые знакомства, не
нуждаюсь в поклонниках, не стремлюсь делать карьеру. С тех пор как Розали вышла
замуж и уехала, я живу здесь одна и, подобно моим родителям, ощущаю себя
заложницей тех событий.
Я хочу отгородиться от безумия, привнесенного в нашу семью
старинной враждой, но с возрастом укрепляюсь в своем намерении во что бы то ни
стало узнать правду. Я не смогу жить дальше, пока не дознаюсь, как и почему
погиб Ники Борден.
Смерть его не дает мне покоя. Это наваждение не отпустит
меня до тех пор, пока я не выясню, что это был за ребенок и что именно
произошло с ним в ту ночь. Исследуя прошлое своей семьи, я неизбежно узнавала
что-то новое и о семье Борденов. Я разыскала тебя, Эндрю, по той причине, что
мы с тобой, как мне кажется, составляем ключ к разгадке: ты единственный
оставшийся Борден, а я фактически единственная представительница рода Энджеров.
Вопреки всякой логике, я знаю, что Ники Борден – это был ты,
Эндрю, и каким-то чудом ты пережил это испытание.
Глава 5
Дождь перешел в снег, а снег падал и падал в течение всего
вечера, пока Эндрю Уэстли и Кейт Энджер сидели у нее в доме, продолжая
затянувшийся ужин. Вначале ее рассказ, казалось, не вызвал у него никакой
реакции, потому что он лишь спокойно смотрел на свою кофейную чашку и вертел пальцами
лежащую на блюдце ложечку. Потом он сказал, что ему нужно размяться. Пройдясь
по комнате, он приблизился к окну и стал неотрывно смотреть в сад, сцепив руки
на затылке и покачивая головой. За окном царила непроглядная тьма, сквозь
которую – Кейт это знала – не было видно ровным счетом ничего. Главная дорога
проходила ниже, причем по другую сторону дома; а по эту сторону простиралась
лужайка, дальше – лес и холм, и за всем этим высился скалистый утес Кербар-Эдж.
Некоторое время Эндрю не менял позы, но Кейт, сидя у него за спиной,
чувствовала, что он либо закрыл глаза, либо просто уставился в темноту
невидящим взором.
Наконец он сказал:
– Расскажу то, что знаю. Я потерял связь со своим
братом-близнецом примерно в том возрасте, о котором вы говорите. Возможно, это
объясняется теми событиями. Однако его рождение не было зарегистрировано, так
что я не могу доказать его существование. Но я знаю, что он есть. Слышали,
наверное, что между близнецами поддерживается некая особая связь? Это и придает
мне уверенности в своей правоте. И еще я знаю, что он как-то связан с этим
домом. С самой первой минуты я почувствовал здесь его присутствие. Не знаю,
каким образом, и объяснить это ощущение не могу.
– Я тоже изучала архивы, – сказала она. –
Брата у вас никогда не было.
– А не мог ли кто-нибудь подделать акты гражданского
состояния? Такое возможно?
– Об этом я тоже думала. Если мальчик был убит, не
подтолкнуло ли кого-нибудь это преступление к подделке документов?
– Не исключено. Единственное, что могу сказать определенно, –
у меня не осталось никаких воспоминаний. Полная пустота. Я даже не помню своего
отца, Клайва Бордена. Совершенно очевидно, что тот ребенок не имел ко мне
никакого отношения. Это невозможно, и нелепо даже думать, что это был я. Должно
быть, произошло какое-то недоразумение.
– Но ведь это ваш отец… Ники был его единственным
ребенком.
Повернувшись к окну спиной, Эндрю прошел назад к своему
стулу, стоявшему напротив ее места, по другую сторону широкого стола.
– Послушайте, – сказал он, – существует не так
уж много версий. Например: этот мальчик был я, меня убили, а теперь я воскрес.
Это бред, как ни крути. Другой вариант: погибший мальчик был мне
братом-близнецом, и его убийца – очевидно, ваш отец – впоследствии сумел
подделать официальные записи. Честно говоря, в это тоже верится с трудом.
Наконец, вы могли ошибиться: ребенок вовсе не умер, и, возможно, это был я, а
может, и нет. Или… все это ваши фантазии.
– Нет. Это не фантазии. Я все видела своими глазами.
Кроме того, и моя мать фактически это признала. – Она взяла в руки свой
экземпляр книги Бордена и открыла на странице, предусмотрительно заложенной
клочком бумаги. – Есть еще одно объяснение, хотя оно столь же нелогично,
как и другие. Если в тот вечер вас не убили, то, возможно, там был исполнен
какой-то трюк. Штуковина, которую я видела в действии, – это сценическая
аппаратура.
Она протянула книгу Эндрю, но он жестом отказался.
– Смех да и только, – заявил он.
– Но я сама это видела.
– Либо вы чего-то недоглядели, либо это произошло с
кем-то другим. – Он опять взглянул на окна с незадернутыми шторами, а
затем устало посмотрел на часы. – Не возражаете, если я сделаю пару
звонков по мобильнику? Нужно предупредить родителей, что я задержусь. Да и в
лондонскую квартиру хотелось бы позвонить.
– Мне кажется, вам лучше остаться на ночь. – По
его легкой усмешке Кейт поняла, что выразилась неудачно. Ее привлекала его
безобидно-грубоватая манера, но, очевидно, он был из тех мужчин, что зациклены
на сексе. – Я хочу сказать, миссис Мэйкин приготовит вам гостевую комнату.
– Если потребуется.
Неловкость возникла еще до ужина. Возможно, она налила ему
слишком много виски или слишком часто повторяла, что расхождения между их
семьями непримиримы. А может, одно наложилось на другое. Поначалу ей было
приятно, что он то и дело посматривает на нее с неприкрытым желанием, но
полтора часа назад, как раз перед тем, как они сели ужинать, он недвусмысленно
показал, что хотел бы достичь какого-то сближения между двумя семьями. В лице
представителей последнего поколения. В каком-то смысле ей это было лестно, но
она сама имела в виду совсем не то сближение. Тогда с максимальной
деликатностью, на какую была способна, Кейт поставила его на место.
– Вы не боитесь садиться за руль в такой снегопад, да
еще после выпитого? – спросила она.
– Нисколько.
Но Эндрю даже не поднялся со стула. Тогда она перевернула
открытую книгу Бордена и положила ее на стол.
– Чего вы от меня хотите, Кейт?
– Теперь не знаю. Наверно, и раньше не знала. Думаю,
когда Клайв Борден приехал к моему отцу, между ними возникла похожая ситуация.
Они оба полагали, что должны уладить конфликт, даже внешне пытались что-то
сделать, но так и не смогли переступить через старые распри.
