Когда я в очередной раз бросил взгляд на ворота, их створки
бесшумно ползли в стороны, подчиняясь дистанционному управлению; сев за руль, я
повел машину по крутой гравиевой дорожке, которая опоясывала холм с округлым,
слегка выпуклым газоном на склоне. Редко посаженные декоративные деревья и
кустарники уныло опустили ветви в туманной завесе дождя. С нижней стороны
дорожки темнели густые купы рододендронов. Посмотрев в зеркало заднего вида, я
успел заметить, что ворота уже закрылись. Вскоре показалось главное здание –
огромная несуразная постройка в несколько этажей с черной шиферной кровлей и
массивными стенами из угрюмо-темного кирпича и камня. В узких, вытянутых окнах
смутно отражалось свинцовое небо. Меня пробрал зловещий холод, но, достигнув
стоянки, устроенной в конце подъездного пути, я нутром ощутил присутствие
брата: он настаивал, чтобы я двигался дальше.
По стрелке-указателю «Вход для посетителей» я ступил на
фунтовую дорожку и двинулся вдоль здания, где мне пришлось уворачиваться от
капель, падающих с веток дикого винограда, густо увившего главный фасад.
Толкнув какую-то дверь, я вошел в узкий, пропахший пылью и старой древесиной
коридор, сразу напомнивший мне о школе, где я учился. В этом здании витал тот
же дух казенного учреждения, но, в отличие от школы, здесь царила полная
тишина.
У таблички «Приемная» я остановился и постучал. Не получив
ответа, просунул голову в дверь комнаты, но там никого не оказалось. Мое внимание
привлекли два допотопных металлических стола, на одном из которых робко
примостился компьютер.
Заслышав шаги, я ретировался в коридор и вскоре увидел на
верхней площадке лестницы сухопарую даму средних лет, которая несла под мышкой
несколько канцелярских папок. Ее каблуки стучали по голым деревянным ступеням.
При виде меня она изобразила удивление.
– Я ищу миссис Холлоуэй, – сказал я. –
Наверно, это вы и есть?
– Да, это я. Чем обязана?
Вопреки ожиданиям, я не услышал в ее речи американского
акцента.
– Разрешите представиться: Эндрю Уэстли, газета
«Кроникл». – Мое журналистское удостоверение не вызвало ни малейшего
интереса. – Не могли бы вы ответить на несколько вопросов касательно отца
Франклина?
– Отец Франклин сейчас в Калифорнии.
– Я понимаю, но на прошлой неделе произошел случай…
– Какой именно? – перебила миссис Холлоуэй.
– Насколько я понимаю, отца Франклина видели здесь.
Загораживая спиной дверь в свой кабинет, она медленно
покачала головой.
– Полагаю, это какая-то ошибка, мистер Уэстли.
– А вы сами видели отца Франклина, когда он тут
появился? – спросил я.
– Нет, не видела. Потому что его здесь не было. –
Она явно хотела от меня избавиться, чего я никак не ожидал. – Вы
обращались в нашу пресс-службу?
– Это здесь же?
– Это в Лондоне – там наш офис. По поводу интервью –
пожалуйста, в пресс-службу.
– Но мне сказали явиться прямо сюда.
– Кто именно? Наш пресс-секретарь?
– Нет… Насколько я понимаю, просьба поступила в
редакцию «Кроникл» после явления отца Франклина. Значит, вы отрицаете этот
факт?
– Отрицаю ли я факт обращения в вашу газету? Никакой
просьбы от нас не поступало. Если же вас интересует явление отца Франклина,
этот факт я также отрицаю.
Мы в упор смотрели друг на друга. Я испытывал двойственное
чувство: злость на нее и досаду на себя. Когда у меня что-то не получается, я
виню в этом только себя самого – за неопытность и робость. Ни один из наших
журналистов, наверно, не спасовал бы перед конторской крысой вроде миссис
Холлоуэй.
– Нельзя ли позвать кого-нибудь из начальства? –
сделал я очередную попытку.
– Главный администратор здесь я. Все остальные –
преподавательский состав.
Теряя последнюю надежду, я спросил:
– Неужели мое имя вам ничего не говорит?
– Почему оно должно мне что-то говорить?
– Да потому, что оно фигурирует в обращении в редакцию.
– Возможно, обращение направили из пресс-службы; мы к
этому отношения не имели.
– Одну минутку, – сказал я.
Материалы, накануне полученные мною от Уикема, остались в
машине. Когда я вернулся, неся их с собой, миссис Холлоуэй стояла у лестницы в той
же позе, только успела избавиться от канцелярских папок.
Подойдя к ней, я развернул листок с сообщением, которое
Уикем получил по факсу. В нем говорилось:
Мистеру Уикему,
редактору отдела новостей газеты «Кроникл».
В ответ на ваш запрос сообщаем следующее. «Церковь ликования
во имя Христа Иисуса». Деревня Колдлоу, графство Дербишир. Полмили к северу от
дер. Колдлоу по шоссе А-623. Место для стоянки автотранспорта – у главных ворот
или на территории. Администратор, миссис Холлоуэй, сообщит необходимые сведения
вашему сотруднику Эндрю Уэстли.
К. Энджер
– К нам это не имеет никакого отношения, –
процедила миссис Холлоуэй. – Так что извините.
– А кто это – «К. Энджер»? – спросил я. –
Мужчина? Женщина?
– Она занимает восточный флигель, но никак не связана с
Церковью. Благодарю за посещение.
Ее пальцы легли на мой локоть и вежливо направили меня к
выходу. Она объяснила, что в конце грунтовой дорожки, огибающей здание, будет
калитка, а за ней – вход в восточное крыло.
– Извините за недоразумение, – произнес я. –
Не понимаю, как такое могло случиться.
– Если вам понадобится дополнительная информация о
Церкви, советую обращаться в нашу пресс-службу. Она для того и существует.
– Разумеется. – Дождь усилился, а я был без
плаща. – Позвольте задать вам самый последний вопрос. Сейчас в доме есть
кто-нибудь, кроме вас?
– Да, у нас все в сборе. На этой неделе здесь обучаются
более двухсот человек.
– А кажется, будто здание пустует.
– Мы ликуем молча. При свете дня только мне одной
дозволено разговаривать. Всего наилучшего.
Она скользнула через порог и плотно закрыла дверь.
Когда стало ясно, что сенсация, за которой меня
командировали, не состоится, я решил сообщить об этом редактору. Остановившись
под мокрыми плетями дикого винограда и наблюдая, как ветер гонит по долине
непроглядную пелену дождя, я с тягостным чувством набрал прямой номер Лена
Уикема. Он ответил не сразу. Я рассказал ему о неувязке.
– А того, кто нам писал, ты нашел? – спросил
Лен. – Некоего Энджера?
– Как раз стою под дверью, – ответил я и объяснил,
какой тут расклад. – Здесь, похоже, ловить нечего. Думаю, это просто
склока между соседями. Сам понимаешь: то одно им не так, то другое. – Вот
только на шум не жалуются, добавил я про себя.
