После смерти отца я на какое-то время забросил занятия
престидижитацией, но несколько месяцев назад решил к ним вернуться. С тех пор я
упражняюсь с удвоенной энергией и регулярно бываю на выступлениях фокусников.
Ради них езжу в Шеффилд и Манчестер. Уровень мастерства артистов неодинаков, но
мне интересно смотреть самые разные номера иллюзионных жанров. Многие для меня
не новы, однако в каждом представлении я непременно нахожу хоть одну
оригинальную или непонятную особенность. Вслед за этим начинается поиск
разгадки. Мы с Грирсоном давно проторили дорожку к лавкам и складам, где торгуют
принадлежностями для сценической магии, и мало-помалу приобретаем все, что
требуется.
Грирсон – единственный из немногих оставшихся домочадцев,
кому известно о моих занятиях. Когда мама начинает обреченно рассуждать о
будущем, у меня не поворачивается язык открыть ей свои планы, но в глубине души
я твердо верю, что приобрел неплохую профессию, которой смогу посвятить себя по
истечении срока этого полусонного существования в Дербишире. Я подписался сразу
на несколько профессиональных журналов и читал о баснословных гонорарах звезд
иллюзионного жанра, не говоря уже о славе, которая окружает их имена.
Впрочем, я уже играю роль. Младший брат лорда, не получивший
ни наследства, ни титула, не избалованный везеньем, живущий на подачки опекуна,
я влачу жалкое существование в дождливом, холмистом Дербишире.
Сейчас я ожидаю за кулисами; но, как только мне стукнет
двадцать один год, настанет мой выход!
31 декабря 1876
Идмистон-Виллас, Сев. Лондон
Долго не мог получить багаж – коробки и ящики; Рождество
провел в унынии, перебирая свое немудреное имущество, откладывая в одну сторону
вещи, которые больше не понадобятся, а в другую – те, что считал потерянными,
но, к своей радости, обрел снова. Во второй стопке оказался и этот дневник;
решил его полистать.
Помню, когда-то я начал записывать все этапы овладения
магией; теперь, когда я взялся за перо, мне захотелось к этому вернуться.
Впрочем, восстановить утраченные записи, наверно, уже невозможно. Из дневника
вырваны все страницы, касающиеся наших скандалов с Генри, а вместе с ними
пропали и рассказы о шагах ученичества. Мне сейчас невмоготу ворошить прошлое,
чтобы свести воедино воспоминания о трюках, манипуляциях и движениях, которые я
разучивал и тренировал в те дни.
Последняя запись также напомнила, что два с половиной года
назад я пребывал в угнетенном бездействии, страшась, что Генри выставит меня из
дому, как только настанет день моего совершеннолетия. Впрочем, я не стал этого
дожидаться и взял свою судьбу в собственные руки.
Вот так и вышло, что сейчас, в возрасте девятнадцати лет, я
снимаю комнаты в респектабельном предместье Лондона; я свободен от прошлого и,
по крайней мере еще на два года, – от материальных забот (независимо от
моего места жительства, Генри обязан выплачивать мне денежное содержание).
Однажды я уже выступал перед зрителями, правда, безвозмездно. (Чем меньше будет
сказано о моем позоре, тем лучше.)
Теперь я просто мистер Руперт Энджер, таковым и останусь. В
этой новой жизни никто и никогда не узнает правду о моем происхождении.
Завтра, в первый день нового года, я обдумаю свои
устремления и, возможно, набросаю некоторые планы.
1 января 1877
С утренней почтой принесли долгожданную бандероль из
Нью-Йорка; сегодня просматривал эти книжки, чтобы почерпнуть новые идеи.
Выступления – моя страсть. Я осваиваю законы сцены и законы
оригинального жанра, учусь развлекать публику каскадом легких и остроумных
ремарок… мечтаю услышать смех, удивленные возгласы и гром оваций. Уверен, что
сумею подняться к вершинам профессии исключительно за счет артистизма.
Но у меня есть одно слабое место: я не могу с ходу
догадаться, как выполняются магические трюки. Впервые увиденный фокус поражает
меня ничуть не меньше, чем рядового зрителя. Мне не хватает профессионального
воображения, подчас я не понимаю, как можно использовать широко известные общие
принципы для достижения нужного эффекта. Наблюдая за выступлениями лучших
иллюзионистов, я любуюсь внешним блеском и досадую от непонимания сути.
Как-то раз в манчестерском мюзик-холле «Ипподром» фокусник
продемонстрировал зрителям стеклянный графин, поднес его к лицу, чтобы мы
убедились в прозрачности стекла, простукал его металлическим стержнем, чтобы у
нас не оставалось сомнений в целости и равномерной толщине сосуда, и, наконец,
перевернул его вверх дном, доказав, что внутри пусто. Затем артист вернулся к
своему столику, на котором среди прочего реквизита стоял медный кувшин. Из него
в стеклянный графин на наших глазах было перелито с пол-пинты обычной воды.
После этого фокусник без лишних слов направился к стоявшему где-то сбоку
подносу с рюмками и в каждую налил красного вина!
К чему я веду речь: в то время у меня уже имелось
приспособление, позволявшее наливать воду в свернутый из газеты фунтик и тут же
выливать из него обратно стакан молока (газета, на удивление, оставалась
сухой).
Здесь иллюзионист применил тот же самый трюк, но исполнение
было другим; я увлекся вторым и потерял из виду первое.
Большая часть моего денежного содержания оседает в
театральных лавках, где я приобретаю брошюры и устройства, позволяющие мне
методично расширять свой репертуар. Но как чертовски трудно разгадывать
секреты, которые не продаются за деньги! Даже когда мне это удается, проблема
решается лишь отчасти, потому что конкуренция среди фокусников постоянно возрастает
и каждый вынужден придумывать свои собственные трюки. Просмотр очередного
иллюзиона приносит мне новые терзания и в то же время подталкивает к
соперничеству.
Вот тут-то маги-профессионалы встают плечом к плечу, чтобы
новичку было не пробиться в их ряды. Надеюсь, со временем я все-таки войду в
эту когорту и сам буду оттеснять новичков, но, пока этого не произошло, меня
страшно злят фокусники старой школы, которые ревниво охраняют свои тайны.
Сегодня после обеда я даже написал письмо в ежемесячный профессиональный журнал
«Иллюзионный вестник», чтобы высказать свое мнение о всеобщей и совершенно
нелепой одержимости секретностью.
3 февраля 1877
По будним дням, с 9.00 до полудня, обхожу привычным
маршрутом четыре крупнейших театральных агентства, которые специализируются на
иллюзионном и оригинальном жанрах. Перед входной дверью я собираюсь с духом,
готовясь к неизбежному отказу, а потом напускаю на себя решительный вид,
подхожу к администратору и светским тоном осведомляюсь, не поступила ли к ним
соответствующая заявка.
До сих пор все ответы неизменно оказывались отрицательными.
Администраторы могут пребывать в каком угодно расположении духа, но все же по
большей части они со мною любезны, хотя без обиняков произносят «нет».
Понятно, что им сверх всякой меры надоели такие, как я: ведь
тем же маршрутом ежедневно тянутся буквально толпы безработных артистов. Во
время своих обходов я вижу одни и те же лица и, естественно, кое с кем
познакомился. В отличие от многих, мне не приходится сидеть без гроша (как-никак,
еще пару лет можно рассчитывать на денежное содержание), поэтому, когда в
обеденное время мы сталкиваемся в тавернах Холборна или Сохо, я могу им
поставить стаканчик-другой. Тем самым я, конечно, снискал их расположение, но
вовсе не тешу себя надеждой, что для этого есть какие-то другие причины. Я
ничего не имею против их общества и втайне надеюсь, что через кого-нибудь из
своих новых приятелей выйду на делового человека, который составит мне
протекцию, а то и предложит работу.
