Повисла тяжелая пауза.
Наконец Лен Уикем сказал:
– Сходи к этой Энджер и, если что-нибудь откопаешь,
перезвони. А если нет – сразу возвращайся, и чтобы вечером был в Лондоне.
– Но сегодня пятница, – возразил я. – Я
собирался проведать родителей.
В ответ Уикем бросил трубку.
Глава 3
У главного входа во флигель меня встретила женщина
преклонных лет, к которой я обратился «миссис Энджер»; она только спросила мое
имя, внимательно изучила редакционное удостоверение, провела меня в ближайшую
комнату. В этих апартаментах, обставленных просто, но привлекательно –
индийские ковры, старомодные стулья и полированный стол, – я почувствовал
себя как бродяга: мой костюм изрядно помялся в дороге, а потом еще и промок.
Минут через пять женщина вернулась и произнесла фразу, от которой я похолодел:
– Леди
[2]
Кэтрин готова вас принять.
Последовав за ней на второй этаж, я оказался в просторной,
уютной гостиной с видом на долину и островерхие скалы, которые сейчас едва
угадывались за пеленой дождя.
У камина, где полыхали и дымились поленья, стояла,
протягивая мне руку, молодая женщина. Известие о том, что хозяйка дома
принадлежит к аристократическому роду, застало меня врасплох, но она держалась
без тени высокомерия. Меня приятно поразила ее внешность: высокий рост, широкие
скулы, волевой подбородок. Темные волосы, уложенные с таким расчетом, чтобы
смягчить резковатые черты лица. Широко раскрытые глаза. Выражение нервической
сосредоточенности – словно она беспокоилась, как бы я не сказал или не подумал
чего-нибудь неподобающего.
Ее приветствие прозвучало суховато, но стоило прислуге
оставить нас одних, как манеры хозяйки переменилась. Она представилась мне как
Кейт Энджер, а не леди Кэтрин, и попросила обходиться без титула, о котором, по
ее словам, вспоминала редко. Ей хотелось удостовериться, что меня в самом деле
зовут Эндрю Уэстли. Я это подтвердил.
– Наверно, вы побывали в главном здании?
– В «Церкви ликования»? Дальше двери меня не пустили.
– Боюсь, это моя вина. Я предупредила о вашем возможном
приезде, но миссис Холлоуэй не выказала особой радости.
– Значит, это вы прислали письмо в нашу газету?
– Мне нужно было с вами встретиться.
– Я так и понял. Но откуда вам обо мне известно?
– Непременно расскажу. Только я еще не обедала. А вы?
Я признался, что сделал остановку в деревне, но вообще-то с
утра ничего не ел. Мы спустились на первый этаж, где хлопотала экономка – леди
Кэтрин называла ее миссис Мэйкин; она готовила незамысловатый ленч – ломтики
холодного мяса, сыр и салат. Когда мы сели за стол, я спросил Кейт Энджер,
зачем ей понадобилось вызывать меня из Лондона в такую даль, да еще под
надуманным предлогом.
– По-моему, предлог не надуманный, – ответила она.
– Мне нужно за сегодняшний вечер подготовить репортаж.
– Ну, это будет затруднительно. Вы едите мясо, мистер
Уэстли?
Она передала мне тарелку с ломтиками говядины. За едой мы
поддерживали вежливую беседу, Кейт задавала вопросы о газете, о моей карьере, о
том, где я живу, и так далее. Меня все еще немного отпугивал ее титул, он
создавал между нами невидимую преграду, но чем дальше, тем непринужденнее
становилось наше общение. В ее поведении сквозила настороженность, почти
нервозность, и, слушая меня, она то и дело отводила глаза и оглядывалась. Я
решил, что это не признак отсутствия интереса, а просто свойство ее натуры. У
нее, например, дрожали руки, когда она брала что-нибудь со стола. Выждав
немного для приличия, я попросил ее рассказать о себе, и она поведала, что этот
дом принадлежит их роду более трех столетий. Почти вся долина входит в состав
поместья, а земля сдается в аренду фермерам. Ее отец носит графский титул, но
обосновался за пределами Англии. Мать умерла, из близкой родни осталась только
старшая сестра, которая с мужем и детьми проживает в Бристоле.
Вплоть до Второй мировой войны в доме держали
немногочисленную прислугу и сохраняли семейный уклад. Потом министерство
обороны реквизировало большую часть комнат и разместило в них региональный штаб
транспортного управления Королевских военно-воздушных сил. Тогда-то семья и
переместилась в восточный флигель, который так или иначе всегда был самой
любимой частью дома. После войны Королевские ВВС отбыли восвояси, и
освободившиеся помещения занял Совет графства Дербишир. Что же касается
нынешних арендаторов (как называла их Кейт), то они вселились сюда в 1980 году.
Поначалу ее родители были обеспокоены соседством американской религиозной секты
– о сектантах чего только не говорят, – но семья нуждалась в средствах, да
и устроилось все наилучшим образом. Занятия в Церкви проходили без всякого
шума, сектанты оказались людьми вежливыми и приятными в общении, так что в
последнее время ни Кейт, ни жители деревни не задумывались о том, чего можно
ожидать – или опасаться – от новых соседей.
Мы закончили ленч, и миссис Мэйкин подала кофе. Тут я
решился:
– Значит, билокация священника, ради которой я сюда
приехал, – не более чем выдумка?
– И да, и нет. Служители этого культа не скрывают, что в
основе их учения лежат слова духовного лидера. Отец Франклин – стигматик, к
тому же считается, что у него есть способность к билокации, но этого не разу не
подтвердили сторонние наблюдатели – во всяком случае, в контролируемых
условиях.
– И все-таки: это выдумка или нет?
– Даже не знаю. Свидетельницей последнего эпизода стала
одна женщина, местный врач, которая зачем-то дала интервью дешевой газетенке, и
журналисты раздули целую историю. Я узнала об этом буквально на днях, когда
ходила в деревню. Не понимаю, как можно этому верить, ведь глава секты отбывает
срок заключения в Америке, верно?
– Но если такой случай действительно имел место, это
тем более любопытно.
– Это, скорее, подозрительно. Ну, например, откуда
доктору Эллис известно, как выглядит священник? Выходит, она поверила на слово
одной из сектанток.
– Но из вашего письма следовало, что это чистая правда.
– Я же сказала: мне важно было встретиться с вами. А
то, что он питает страсть к билокации, – грех не воспользоваться таким
совпадением.
Она рассмеялась – так обычно смеются, когда ожидают, что
собеседник оценит удачную шутку. Я понятия не имел, к чему она клонит.
– Разве нельзя было просто позвонить в редакцию? –
спросил я. – Или написать мне лично?
– Почему же нельзя?.. Просто у меня не было уверенности,
что вы – тот, кто мне нужен. Для начала требовалось с вами познакомиться.
– Не могу понять, почему вы связали мою персону с
каким-то религиозным фанатиком, а тем более – склонным к билокации?
