Когда приготовления подошли к концу, из оркестра донеслась
барабанная дробь. Он схватил два толстых провода и драматическим жестом
соединил их концы.
Последовала ослепительная вспышка, во время которой и
состоялось перемещение. Прямо у нас на глазах Борден испарился со своего места
(два толстых провода зазмеились по полу, с шипением выплевывая искры) и в тот
же миг появился на противоположной стороне сцены – не менее чем в семи метрах
от прежнего места!
Обычным способом он не смог бы мгновенно преодолеть такое
расстояние. Перемещение оказалось слишком стремительным, слишком безупречным.
Он появился с согнутыми руками, в которых, как могло показаться, до сих пор
сжимал концы проводов, те самые, которые все так же картинно змеились по сцене.
Под гром аплодисментов Борден шагнул вперед, на поклоны. У
него за спиной шипел и дымился аппарат, причудливым образом оттеняя заурядность
его персоны.
Под нарастающую бурю оваций он сунул руку в нагрудный
карман, словно собирался что-то достать. Сдержанно улыбаясь, он всем своим
видом призывал зрителей попросить его получше. Разумеется, аплодисменты
сделались еще громче, его улыбка стала шире, и рука извлекла из кармана…
бумажный цветок ядовито-розового цвета.
Этот трюк отсылал к предыдущему номеру, когда одна из
зрительниц выбрала из букета цветок, тут же пропавший неизвестно куда. Теперь,
узрев пропавшую розочку, публика пришла в восторг. Борден поднял цветок над
головой – вне всякого сомнения, это был тот самый, который выбрала женщина.
Дождавшись, чтобы все в этом удостоверились, он повернул бумажный венчик другой
стороной к залу и показал, что лепестки частично обуглились, словно опаленные
адским пламенем! Бросив многозначительный взгляд в сторону своего аппарата,
Борден напоследок низко поклонился и ушел со сцены.
Аплодисменты еще долго не смолкали; признаюсь, я тоже хлопал
вместе со всеми.
Ну почему, с какой стати мой собрат-иллюзионист, столь
талантливый, столь умелый, профессионал высшей марки, продолжает изводить меня
своими каверзами?
5 марта 1898
Много работал; не было времени раскрыть дневник.
Уже не первый раз записи разделяет срок в несколько месяцев.
Сегодня (в выходной день) у меня не планируется никаких выступлений, поэтому
можно сделать краткие заметки.
Например, о том, что мы с Адамом после поездки в Ноттингем
не включали номер с транспортацией в нашу программу.
Но все равно, наш великий иллюзионист без малейшего повода
дважды устраивал мне каверзы прямо на сцене. Оба раза моя программа оказывалась
под угрозой срыва. В первом случае мне удалось обратить дело в шутку, а во
второй раз я пережил несколько крайне неприятных минут, почти смирившись с
неминуемым провалом.
В результате мне пришлось сбросить маску молчаливого
презрения.
У меня остаются две практически недостижимые цели. Первая –
установить хоть какое-то подобие примирения с Джулией и детьми. Знаю, они для
меня безвозвратно потеряны, но невыносимо сознавать, что отчуждение столь
велико.
Вторая цель менее значительна. Поскольку мое одностороннее
перемирие с Борденом окончено, я, конечно же, хотел бы раскрыть тайну его
иллюзии, чтобы в очередной раз его обойти.
31 июля 1898
У Оливии созрел план!
Прежде чем его описать, скажу, что в последние месяцы наша с
Оливией страсть заметно остыла. У нас не бывает вспышек гнева или ревности, но
в нашем доме висит туча безграничного равнодушия. Мы продолжаем мирно
сосуществовать под одной крышей, она в своей квартире, я – в своей, подчас мы
ведем себя как супружеская пара, но в наших отношениях нет ни любви, ни тепла.
И все же что-то удерживает нас вместе.
Первая причина открылась мне сегодня вечером. Мы вместе
поужинали у меня в квартире, но под конец она заторопилась к себе, прихватив
бутылку джина. Я привык, что она теперь пьет в одиночку, и больше не
высказываюсь на эту тему.
Но через несколько минут ко мне поднялась ее горничная,
Люси, и попросила ненадолго спуститься вниз.
Я увидел, что Оливия сидит за ломберным столиком, перед нею
стоят две или три початые бутылки и пара стаканов, а с другой стороны
придвинуто еще одно кресло. Она жестом предложила мне сесть и плеснула в мой
стакан джина. Чтобы перебить вкус, я добавил апельсинового сиропа.
– Робби, – заявила она со свойственной ей
прямотой, – я хочу от тебя уйти.
В ответ я пробормотал что-то нечленораздельное. Вот уже
несколько месяцев я ожидал подобного развития событий, хотя и не представлял,
как себя поведу, если такое случится.
– Хочу от тебя уйти, – повторила она, – а
потом вернуться. Догадываешься, в чем причина?
Я сказал, что не догадываюсь.
– Есть нечто такое, что влечет тебя сильнее, чем я.
Думаю, если мне проникнуть в тот стан и добыть для тебя желаемое, я смогу
надеяться на прежнее чувство.
Я ее заверил, что мои чувства нисколько не охладели, но она
меня перебила:
– Мне все ясно. Вы с этим Борденом – как парочка
влюбленных, которым вместе никак не ужиться. Скажешь, не так?
Сперва я попытался увильнуть от прямого ответа, но, увидев в
ее глазах решимость, поспешил согласиться.
– Вот, гляди! – Она помахала свежим номером
«Стейдж». – Читай. – Сложив газету пополам, она протянула ее мне.
Одно из частных объявлений на первой полосе было обведено чернилами. – Это
твой дружок Борден. Видишь, что ему нужно?
Требуется молодая женщина с приятными внешними данными на
должность сценической ассистентки. Необходима хореографическая подготовка,
физическая тренированность и выносливость. Работа связана с гастролями и
сверхурочной занятостью во время выступлений и репетиций. Миловидная внешность
обязательна. Также непременным условием является готовность участвовать в
необычных и сложных выступлениях при большом стечении публики.
Наличие рекомендаций обязательно. Обращаться по адресу…
Далее следовал адрес студии Бордена.
– Он уже две недели дает объявление о найме ассистентки
– видно, никак не может выбрать подходящую. Сдается мне, я ему пригожусь.
– Не хочешь ли ты сказать?..
– Ты же сам говорил, что лучше меня ассистентки не
сыскать.
– Неужели ты?.. Собираешься работать на него? – Я
сокрушенно покачал головой. – Неужели ты на это способна, Оливия?
– Ты ведь хочешь дознаться, как он выполняет свою
иллюзию, правда?
Когда до меня дошел смысл этих слов, я остолбенел и
восхищенно уставился на Оливию. Если она сумеет втереться к нему в доверие,
поработать вместе с ним во время репетиций и представлений, получить свободный
доступ в его студию, то очень скоро секрет Бордена будет у меня в руках.
