Вскоре мы перешли к обсуждению деталей.
Я беспокоился, как бы он ее не узнал, но Оливия была на этот
счет совершенно спокойна.
– Думаешь, я бы затеяла такое дело, если бы хоть на
минуту допускала, что ему известно мое имя? – протянула она и напомнила
мне, что на адресованном ей конверте рукою Бордена было написано «Хозяйке
квартиры».
Мне подумалось, что самым серьезным препятствием станет
отсутствие рекомендаций, ведь Оливия не работала ни у кого, кроме меня, но она
сказала, что мне вполне по силам подделать какое угодно письмо.
И все же, признаюсь честно, меня терзали сомнения.
Невыносимо было думать, что эта молодая красавица, которая ввергла мою жизнь в
водоворот страстей, которая ради меня круто изменила свое собственное бытие,
которая долгих пять лет почти во всем пользовалась моим доверием, готовится
проникнуть в стан моего злейшего врага.
Два часа пролетели незаметно, пока мы обсуждали ее затею и
разрабатывали план действий. Бутылка джина уже опустела, а Оливия все
приговаривала:
– Я добуду для тебя его секрет, Робби. Ты ведь сам
этого хочешь, правда?
Я не возражал и только повторял, что не хочу с ней
расставаться.
Безжалостный Борден незримо присутствовал в комнате.
Противоречивые чувства владели мной. С одной стороны, я торжествовал,
предвкушая его окончательное поражение, а с другой – меня мучил страх при мысли
о том, какой будет его месть, узнай он, что Оливия моя лазутчица. Когда я
поделился этими сомнениями с Оливией, она ответила:
– Я вернусь к тебе, Робби, и принесу секрет Бордена…
Вскоре нас обоих охватило приятное возбуждение, игривое
веселье и амурное настроение; к себе в квартиру я вернулся только сегодня,
после завтрака!
Оливия сейчас у себя, сочиняет письмо Альфреду Бордену с
предложением своих услуг. Мне нужно приниматься за подделку рекомендаций. В
качестве обратного адреса для корреспонденции до востребования мы договорились
указать адрес ее горничной; в целях дальнейшей конспирации Оливия возьмет
девичью фамилию матери.
7 августа 1898
Прошла неделя после отправки письма Бордену, но ответа до
сих пор нет. В каком-то смысле это неплохо, потому что все это время мы с
Оливией воркуем словно голубки, ну совсем как в пору того безумного
американского турне. Она несказанно похорошела и отказалась от джина.
14 августа 1898
Пришел ответ от Бордена (если быть точным, ответ пришел от
его помощника по фамилии Элборн); просмотр состоится в начале следующей недели.
Я резко воспротивился нашему первоначальному плану, ибо в
последние дни обрел новое счастье с Оливией; мне вовсе не улыбается отправлять
ее в клешни Бордена… пусть даже эту уловку задумали мы с нею вместе.
Оливия твердо стоит на своем. Я ее отговариваю. Всячески
принижаю роль нашей затеи, делаю вид, что вражда с Борденом не так уж страшна,
пытаюсь все обратить в шутку.
К сожалению, за прошедшие месяцы и даже годы я давал Оливии
слишком много возможностей рассуждать в одиночку.
18 августа 1898
Оливия ходила показываться Бордену; говорит, что дело
сделано.
Пока ее не было, я не находил себе места от ужаса и досады.
От Бордена можно ожидать чего угодно; я уже начал воображать, что он нарочно дал
свое объявление, чтобы только заманить Оливию в капкан. Мне стоило больших
трудов удержаться, чтобы не побежать за нею следом. Придя в студию, я занялся
упражнениями перед зеркалом, чтобы только чем-то себя занять, но очень скоро
вернулся домой и стал мерить шагами гостиную.
Оливия отсутствовала гораздо дольше, чем мы с нею
предполагали, и я уже начал всерьез задумываться, что мне следует предпринять,
как она вернулась – в радостном волнении, целая и невредимая.
Да, место она получила. Да, Борден прочел мои фальшивки,
приняв их за подлинные рекомендации. Нет, он не заподозрил, кто за этим стоит;
нет, он не догадывается, что между нами есть какая-то связь.
Она описала мне кое-что из увиденного в студии реквизита,
но, к моему разочарованию, все это было достаточно тривиально.
– Вспомни, он ничего не говорил про «Новую
транспортацию человека»? – спросил я.
– Ни слова. Сказал только, что некоторые трюки выполняет
сам, поскольку помощь там не нужна.
Потом, сославшись на усталость, она отправилась спать, а я
снова сижу в одиночестве. Надо себе внушить: просмотр, в любом случае, –
дело утомительное.
19 августа 1898
Видимо, Оливия сразу же приступила к работе у Бордена.
Сегодня утром, когда я подошел к двери ее квартиры, горничная сказала, что
хозяйка уехала очень рано и вернется ближе к вечеру.
20 августа 1898
Вчера Оливия вернулась в 5 часов; она сразу прошла к себе,
но, когда я постучался, открыла мне дверь. У нее опять был усталый вид. Я
жаждал услышать новости, но она только повторяла, что Борден целый день
репетировал с нею трюки, которые требуют ее участия, и что репетиция проходила
очень напряженно.
Потом мы вместе поужинали, но она была совершенно без сил и
снова отправилась спать на свою половину. Сегодня ушла на рассвете.
21 августа 1898
Сегодня выходной; даже Борден по воскресеньям не работает.
Оливия целый де??ь дома, но ни словом не обмолвилась, что видит и чем занимается
у него в студии. Это меня озадачивает. Я спросил, не считает ли она себя
связанной требованиями профессиональной этики, которая запрещает разглашать
методы его работы, но ответ был отрицательный. Мне удалось поймать на ее лице
мимолетную тень того настроения, в котором она пребывала две недели назад, но
она только рассмеялась и сказала, что, конечно же, понимает, кому должна
хранить верность.
Я знаю, что могу ей доверять (хотя это дается мне все
труднее), поэтому больше не возвращался к этой теме. Зато сегодня у нас был
спокойный, безгрешный день: мы отправились в Хэмпстед-Хит и долго гуляли под
ласковым солнцем.
27 августа 1898
Вторая неделя на исходе, а Оливия так ничего и не выяснила.
Создается впечатление, что она вообще не склонна это обсуждать.
Сегодня она принесла мне контрамарки в лестер-скверский
театр на весь двухнедельный ангажемент Бордена. На афишах его представление
значится как «феерическое». Оливия будет ежедневно выходить с ним на сцену.
3 сентября 1898
Оливия не вернулась домой. Не знаю, что и думать. Меня
тревожат дурные предчувствия.
