– Мистер Тесла? – обратился я к нему. – Меня
зовут Руперт Энджер. Не припомните ли вы… нашу переписку? Я писал вам из
Англии.
– В Англии у меня знакомых нет! – Он уставился
куда-то мне за спину, словно прикидывая в уме, сколько еще англичан я привел с
собой. – Повторите-ка ваше имя, любезнейший.
– Руперт Энджер. Я присутствовал на вашем выступлении в
Лондоне и чрезвычайно заинтересовался…
– Вы – иллюзионист? Тот самый, кем увлекается мистер
Элли?
– Совершенно верно, я иллюзионист, – подтвердил я,
хотя в тот момент значение второго вопроса от меня ускользнуло.
– Можете войти!
Первых впечатлений при встрече с ним было не перечесть, и
конечно же, они только усилились, когда я провел с ним еще несколько часов. А
пока я обратил внимание прежде всего на его лицо – худое, умное и не лишенное
приятности, с высокими славянскими скулами. Мне запомнились его тонкие усики и
жидкие волосы, расчесанные на прямой пробор. Видимо, он не особенно следит за
своей внешностью: так выглядит человек, который всего себя отдает работе и
ложится спать только под угрозой полнейшего изнеможения.
Тесла наделен незаурядной памятью. Как только я ему
представился, он вспомнил не только содержание коротких посланий, которыми мы
обменялись сравнительно недавно, но и текст моего письма восьмилетней давности,
в котором я запрашивал копию его лекции.
В лаборатории он познакомил меня со своим ассистентом,
мистером Элли. Оказывается, в жизни Теслы этот своеобразный человек выступает
во множестве ипостасей – от соавтора и единомышленника до слуги и компаньона.
Мистер Элли заявил, что восхищается моим творчеством! В 1893 году он побывал на
моем выступлении в Канзас-Сити и теперь лаконично, но с полным знанием дела
высказал кое-какие суждения о магии. Похоже, кроме них двоих, в лаборатории
никого нет. Дружат они только с аппаратурой, коей здесь видимо-невидимо. Я
нарочно пишу о ней почти как об одушевленной сущности, потому что Тесла,
запросто рассуждая о приборах, словно угадывает их мысли и желания. Вчера я сам
слышал, как он говорил, обращаясь к Элли:
– Он чует, что скоро будет гроза.
А потом еще:
– Сдается мне, он хочет, чтобы мы попробовали еще
разок.
Мое присутствие, похоже, нисколько не тяготило Теслу;
первоначальная враждебность, с которой он встретил меня у входа, развеялась без
следа и ни разу не проявилась в нашем дальнейшем общении. Он объявил, что у них
с Элли запланирован обеденный перерыв, и мы втроем сели за простой, но сытный
ленч, для которого Элли принес все необходимое из какой-то боковой комнаты.
Тесла сидел в некотором отдалении от нас, и я отметил его привередливость: он
внимательно изучал каждый кусочек, прежде чем отправить его в рот, и отвергал
практически каждый второй. Едва проглотив пережеванную пищу, он сразу вытирал
руки и прикладывал к губам маленькую салфетку. Прежде чем снова присоединиться
к нам с Элли, он вынес остатки своей трапезы в мусорное ведро на улице, потом
тщательно вымыл и досуха вытер свою посуду и запер ее в шкафчике.
Затем Тесла подробнейшим образом расспросил меня о
применении электричества в Британии: насколько широко оно распространено,
каковы долгосрочные планы британского правительства в области выработки и
передачи энергии, ожидаемые способы передачи и возможности использования. К
счастью, перед отъездом из Англии я выполнил «домашнюю работу» по теме
сегодняшнего обсуждения, поскольку готовился к этой встрече с Теслой, и мог
поддерживать разговор как достаточно осведомленный собеседник, что он, надо
думать, оценил. Ему было особенно приятно узнать, что многие британские
предприниматели, в отличие от своих американских собратьев, оказывают
предпочтение его многофазной системе.
– В ряде городов до сих пор держатся за систему
Эдисона, – проворчал он и пустился в технический разбор изъянов, присущих
методам его соперника.
Я чувствовал, что прежде он уже много раз повторял эти
рассуждения перед специалистами, которые гораздо лучше меня способны понять его
резоны. Суть его недовольства сводилась к тому, что люди, которые не понимают
преимуществ его системы переменного тока, теряют массу времени и возможностей.
В этом вопросе, а также в нескольких других, имеющих отношение к его работе, он
производил впечатление человека малоприятного и скучного, но в другие моменты
казался мне обаятельным и остроумным.
В конце концов его вопросы коснулись и моей персоны: они
относились к моей карьере, моему интересу к электричеству и моим видам на
использование оного.
Перед отъездом из Англии я для себя решил: если Тесла начнет
выпытывать секреты моих фокусов, то для него, вероятно, я сделаю исключение и
открою все, к чему он проявит интерес. И это будет правильно. Когда я наблюдал
за ним во время его лекции в Лондоне, он вел себя так, словно был моим собратом
по профессии, который так же ликует, изумляя и мистифицируя зрителей, но, в
отличие от иллюзиониста, более чем охотно – и даже радостно – делится с публикой
своими тайнами.
Однако он оказался совсем не любопытным. Почувствовав, что
углубляться в эту область бесполезно, я предоставил ему самому направлять
беседу, и в течение часа, а то и двух он оживленно рассказывал разные истории о
конфликтах с Эдисоном, о косности научного сообщества и о своей борьбе с
бюрократией; но охотнее всего Тесла говорил о собственных достижениях. Его
нынешняя лаборатория существовала в основном на средства, полученные за
разработки последних лет. Он установил первый в мире гидрогенератор
электричества для целого города; электростанция находилась у Ниагарского
водопада, а городом, которому выпала эта удача, стал Буффало. Можно сказать,
Тесла сколотил свое состояние именно на Ниагаре, но, подобно многим людям, на
которых внезапно свалилось богатство, он теперь задумывался, надолго ли хватит
этих средств.
Как можно деликатнее я все время возвращал нашу беседу в
русло финансовых дел, ибо это была одна из немногих областей, где наши интересы
действительно совпадали. Конечно, он не стал посвящать меня, человека
постороннего, в подробности своего материального положения, но было очевидно,
что денежные вопросы более всех других занимают его мысли. Несколько раз он
упомянул Дж. П. Моргана, своего нынешнего спонсора.
Мы не касались непосредственной цели моего визита, но для
этого будет еще предостаточно времени. Вчера мы просто знакомились и
непринужденно беседовали.
До сих пор я почти ничего не сказал о главной особенности
его лаборатории. На протяжении всего обеда и последующего долгого разговора над
нами возвышалась Экспериментальная Катушка. В сущности, вся его лаборатория и
ограничивается этой Катушкой, поскольку там ничего другого нет, если не считать
записывающих и калибровочных приборов.
Катушка огромна. Тесла сказал, что ее диаметр превышает
пятьдесят футов, и этому вполне можно поверить. Из-за того что внутренние
помещения лаборатории освещены не слишком ярко, Катушка производит мрачное и
таинственное впечатление, – во всяком случае, в то время, когда выключена.
Сооруженная вокруг центрального сердечника (каковым служит нижняя часть
высокого металлического шеста, проходящего сквозь крышу и увиденного мною с
подъездной дороги), Катушка намотана на многочисленные деревянные и
металлические рейки, и сложность этой намотки возрастает по мере приближения к
сердечнику. Будучи профаном, я не мог усмотреть никакого смысла в этой
незнакомой конструкции, весьма напоминавшей какую-то странную клетку. Все
остальное, что находилось поблизости от нее, выглядело случайным и ненужным.
Например, в лаборатории стояли простые деревянные стулья, и некоторые из них
были придвинуты чуть ли не вплотную к Катушке. Вокруг валялось множество
посторонних предметов: бумаги, инструменты, засохшие объедки и даже грязный
носовой платок. Пока Тесла водил меня вокруг Катушки, я выражал вежливое
восхищение, но ровным счетом ничего не мог понять. Мне было ясно одно: она
способна использовать или преобразовывать исполинские количества электричества.
Необходимая энергия направляется сюда, в гору, из Колорадо-Спрингс; с
горожанами Тесла расплатился тем, что за свой счет установил городские
генераторы!
