– Электричества у меня – хоть отбавляй! –
похвалился он в какой-то момент. – И вы, вероятно, не раз в этом
убедитесь.
Я спросил, что он имеет в виду.
– Вы заметите, что время от времени городские фонари на
мгновение тускнеют, а иногда выключаются вовсе. Это означает, что мы работаем!
Позвольте, я вам кое-что покажу.
Из ветхого строения, в котором мы находились, он вывел меня
на неровный участок земли под открытым небом и вскоре остановился там, где
склон горы обрывался отвесной стеной. Далеко внизу, в душном мареве, как на
ладони был виден весь город Колорадо-Спрингс.
– Если вы подниметесь сюда поздно вечером, я вам это
продемонстрирую, – пообещал он. – Одним движением я могу погрузить
весь город в темноту.
Когда мы двинулись обратно, он повторил:
– Вы непременно должны побывать у меня в ночные часы.
Ночь в горах – самое лучшее время. Вы, конечно, уже обратили внимание, что
здешние места необъятны, но интересными их не назовешь. С одной стороны –
ничего, кроме скалистых пиков, с другой – равнина, плоская как лепешка.
Вглядываться вниз или вдаль не имеет смысла. Настоящий интерес… над
нами! – Жестом он указал на небо. – Никогда прежде я не видел такого
прозрачного воздуха, такого лунного света. А какие здесь грозы! Я и место это
выбрал из-за частых гроз. Вот и сейчас, к слову сказать, надвигается гроза.
Я огляделся по сторонам, ожидая увидеть хорошо знакомое
зрелище кучевых облаков, зависших вдали, или же набухшую дождем черную тучу,
которая застилает небо перед грозой; однако над нами сияла безоблачная
голубизна. Воздух также оставался живительно-прозрачным, без малейшего намека
на зловещую духоту, которая всегда предшествует ливню.
– Гроза доберется сюда вечером, после семи часов. Чтобы
установить более точное время, нужно посмотреть на мой когерер.
Мы вернулись в лабораторию. По пути я увидел, что Рэнди
Гилпин уже прибыл, но остановил коляску довольно далеко. Он помахал мне, и я
ответил тем же.
Тесла подвел меня к одному из устройств, которые привлекли
мое внимание по дороге в лабораторию:
– Согласно показаниям этого прибора, сейчас гроза
бушует в районе Сентрал-Сити; это милях в восьмидесяти к северу… Взгляните
сюда!
Он указал на ту часть аппарата, которая находилась под
увеличительными линзами, и несколько раз постукал пальцем по корпусу. Не сразу,
но я все-таки понял, что именно он хотел мне показать: это была крошечная
искорка, которая проскакивала между двумя металлическими стержнями.
– Если возникает искра, это значит, что прибор
регистрирует вспышку молнии, – объяснил Тесла. – Бывает, я у себя в
лаборатории отмечаю разряд, а раскаты грома доносятся сюда только через час с
лишним.
Я был близок к тому, чтобы выразить недоверие, но вовремя
вспомнил, что этот человек занимается чрезвычайно серьезной работой. Он перешел
к другому прибору, рядом с когерером, и записал два-три показания. Я последовал
за ним.
– Кстати, – произнес он, – мистер Энджер,
будьте добры, сегодня вечером, когда увидите первую вспышку молнии, взгляните
на часы и отметьте время. По моим расчетам, это должно произойти в промежутке
от семи пятнадцати до семи двадцати.
– Неужели вы добились такой точности?
– Примерно в пределах пяти минут.
– Да ведь на одном этом можно сколотить
состояние! – воскликнул я.
Подобная перспектива его не заинтересовала.
– Это не главное, – заявил он. – Ведь я
экспериментатор. Для меня важней всего узнать, когда разразится гроза, чтобы
потом найти ей достойное применение. – Он взглянул туда, где дожидался
Гилпин. – Я вижу, вам подали экипаж. Вы ко мне еще приедете?
– Я прибыл в Колорадо-Спрингс с одной-единственной
целью, – признался я. – Хочу обратиться к вам с деловым предложением.
– Мой опыт подсказывает, что деловое предложение – это
лучший вид предложения, – без тени иронии отозвался Тесла. – Жду вас
послезавтра.
Он пояснил, что завтра целый день будет занят: ему нужно
съездить на вокзал, чтобы забрать новое оборудование.
На этом мы расстались, и Гилпин отвез меня в город.
Я обязан записать, что ровно в 19 часов 19 минут в городе
была видна молния, за которой очень скоро последовал раскат грома. Затем
началась сильнейшая гроза, какой я еще не видел. Рискнув выйти на балкон своего
гостиничного номера, я кинул взгляд на вершины Пайкс-Пика в надежде высмотреть
лабораторию Теслы, но горы тонули во тьме.
13 июля 1900 года
Сегодня Тесла продемонстрировал мне свою Катушку в действии.
Для начала он спросил, крепкие ли у меня нервы, и я ответил
утвердительно. Тогда Тесла дал мне в руки железный брусок, прикованный к полу
длинной цепью. Он принес большой стеклянный куполообразный сосуд, заполненный
не то дымом, не то газом, и поставил его передо мной на стол. Не выпуская
железного бруска из левой руки, по указанию Теслы я положил правую ладонь на
стеклянную емкость. Вдруг сосуд озарился яркой вспышкой, и я почувствовал, что
каждый волосок у меня на руке встал дыбом. В тревоге я подался назад, и свет
тотчас же померк. Заметив добродушную улыбку Теслы, я снова положил руку на
стекло и не дрогнул, когда жуткая вспышка повторилась.
За этим последовала целая серия подобных экспериментов;
некоторые из них я уже видел, когда Тесла демонстрировал их лондонской публике.
Исполненный решимости не выказывать беспокойства, я стоически перенес
демонстрацию электрической мощи каждого из приборов. Наконец Тесла спросил, нет
ли у меня желания посидеть в электрическом поле Экспериментальной Катушки,
когда он будет поднимать ее напряжение до двадцати миллионов вольт!
– А это безопасно? – осведомился я, слегка
выдвинув вперед подбородок, будто никакие опасности меня не страшили.
– Даю слово, сэр. Ведь ради таких экспериментов вы ко
мне приехали, не так ли?
– Именно так, – подтвердил я.
Тесла жестом приказал мне сесть на один из деревянных
стульев, и я повиновался. Тут же подошел и мистер Элли, который придвинул
другой стул и уселся рядом со мной. Он протянул мне газету.
– Проверим, сможете ли вы читать при дьявольском
свете! – предложил он, и они оба хмыкнули.
Я тоже улыбнулся, и Тесла дернул какую-то железную рукоятку.
Полыхнул внезапный электрический разряд, сопровождаемый оглушительным треском.
Энергия вырвалась из витков провода у меня над головой, раскрываясь наподобие
лепестков исполинской смертоносной хризантемы. В оцепенении я наблюдал, как
пульсирующие, искристые, плюющиеся огнем молнии сначала изогнулись вверх и
зазмеились вокруг головной части катушки, а потом устремились вниз, ко мне и к
Элли, словно нацеливаясь на добычу. Элли сидел неподвижно, поэтому и я приказал
себе не шевелиться. И вдруг одна из молний коснулась меня и заметалась
вверх-вниз вдоль моего туловища, словно повторяя его очертания. У меня по коже
снова побежали мурашки, а глаза на мгновение ослепли от яркого света, но при
этом я не ощутил ни боли, ни жжения, ни электрического удара.
