На одной из таких плит стоял гроб моего отца.
От ужаса у меня душа ушла в пятки. Мне вдруг захотелось
броситься вслед за Хаттоном – к выходу, на свежий воздух, но я уже понимал, что
обязан пройти дальше, в глубину склепа. Однако я не мог двинуться ни вперед, ни
назад, потому что испуг приковал меня к месту. Конечно, разумный человек всему
ищет объяснение, предпочитая научные доводы; и все же в течение нескольких
минут, пока Хаттона не было рядом, я чувствовал, что беззащитен против власти
Необъяснимого.
Потом я наконец услышал шаги своего ночного спутника: он
тащил первый из двух больших мешков с престиж-дубликатами. Я с радостью
бросился помогать ему, хотя он без труда справился бы и сам. На то время, пока
мы втаскивали мешок в дверь, мне пришлось опустить фонарь на землю; а поскольку
Хаттон был вынужден оставить свой фонарь рядом с тачкой, мы трудились почти в
полной темноте.
У меня вырвалось:
– Не знаю, что бы я без вас делал, Хаттон.
– Понимаю, милорд. Я бы и сам ни за что сюда не сунулся
в одиночку.
– Тогда давайте покончим с этим как можно скорее.
На этот раз мы отправились к тележке вместе и притащили вниз
второй увесистый мешок.
Первоначально я планировал полностью обследовать склеп и
выбрать наиболее подходящее место для хранения престижей, но теперь, оказавшись
в этом подземелье, утратил всякую разборчивость. С нашими двумя фонарями нечего
было и думать о дальнейших поисках, и я решил ограничиться ближними участками.
Мне было страшно обшаривать еще какие-то из этих уступов и плит, которые я с
такой легкостью рисовал в воображении. Они находились вокруг меня, по обе
стороны от прохода, а пещера тянулась далеко-далеко вперед. Она была полна
мертвецов, дышала смертью, источала запахи бренности, оставляя жизнь только
крысам.
– Положим мешки где-нибудь здесь, – решил
я. – Только повыше от пола. Завтра я опять сюда спущусь, но уже при свете
дня. И фонарь возьму посильнее.
– И то верно, сэр.
Мы вместе дошли до левой стены и присмотрели другую плиту.
Собравшись с духом, я проверил ее поверхность и не нащупал ничего особенного.
Тогда мы с Хаттоном взгромоздили туда оба наших мешка. Это было проделано в
полном молчании, после чего мы быстро вышли из склепа и с усилием захлопнули за
собой наружную дверь. Я содрогнулся.
В холодном воздухе ночного сада мы пожали друг другу руки.
– Спасибо за помощь, Хаттон, – произнес я. –
Мне только теперь стало понятно, каково там, внизу.
– И мне тоже, милорд. Чем еще могу служить?
Я задумался.
– Может быть, вы с супругой ближе к полночи
присоединитесь ко мне и леди Колдердейл? Мы собираемся встречать Новый год.
– Благодарю вас, сэр. Для нас это большая честь.
Так завершилась наша экспедиция. Хаттон откатил тачку в
садовый сарай, а я пересек Восточную лужайку и, обогнув дом, вошел со стороны
главного подъезда. Я направился к себе, чтобы по свежим впечатлениям записать
свой отчет. Однако мне не суждено было сразу взяться за перо. Войдя в комнату,
я мимоходом заметил свое отражение в гардеробном зеркале и застыл как
вкопанный.
Густая белая пыль покрывала мои туфли и лодыжки. С плеч и
груди свисали клочья паутины. Волосы слиплись под толстым слоем серой грязи.
Такая же грязь облепила лицо, превратив его в зловещую маску, из-под которой в
зеркало уставились воспаленные глаза. Несколько секунд я стоял, словно пригвожденный
к полу, не отрывая взгляда от зеркала. Мне казалось, будто посещение фамильного
склепа вызвало в моем облике жуткую метаморфозу, сделало похожим на обитателей
подземелья.
Отбросив эти мысли вместе с пропыленной одеждой, я забрался
в ожидавшую меня наполненную ванну и смыл глубоко въевшуюся грязь.
Итак, рассказ завершен; время близится к полуночи. Пора
собрать мою семью и домочадцев ради простого и приятного обычая провожать
старый год (а в нашем случае еще и век) и встречать новый.
Двадцатое столетие будет для моих детей порой взросления и
расцвета; я же, человек уходящего века, доверю им, когда придет мой срок,
наследие минувших годов. Но прежде чем покинуть сей мир, я намерен оставить в
нем свой след.
1 января 1901 года
Вернувшись в склеп, я переложил престижи в более подходящее
место. После этого мы Хаттоном разбросали вокруг крысиный яд, однако в будущем
мне придется подыскать какой-нибудь другую тару для хранения дубликатов, более
надежную, чем брезентовые мешки.
15 января 1901 года
Идмистон-Виллас
Как сообщает Хескет Анвин, он добился для меня трех
ангажементов. Два из них уже согласованы, а для третьего непременно требуют
исполнить «Яркий миг» (который расхваливается в рекламном каталоге Анвина). Я
согласился, и в результате все три ангажемента у меня в кармане. Совокупный
доход – триста пятьдесят гиней!
Вчера из Дербишира прибыла аппаратура Теслы; с помощью Адама
Уилсона я немедленно ее распаковал и сразу же смонтировал. Засек время: эта
операция не заняла и четверти часа. Однако в театре нам придется уложиться в
десять минут. В инструкциях мистера Элли говорится, что при проверке они с
Теслой сумели полностью собрать установку менее чем за двенадцать минут.
Адам Уилсон посвящен в секрет иллюзиона, и в этом нет ничего
удивительного. Он работает со мной более пяти лет и, по-моему, заслуживает
доверия. Чтобы заручиться его молчанием, если это в принципе возможно, я
назначил ему прибавку к жалованью за конфиденциальность и после каждого
успешного выступления вношу в накопительный фонд десять фунтов на его имя. Они
с Гертрудой ожидают второго ребенка.
Я приступил к кропотливой работе, которая требуется для
переноса «Яркого мига» на сцену, и одновременно репетирую несколько других номеров.
После моего последнего выступления прошло несколько месяцев, и я несколько
утратил былую форму. Признаюсь, я без всякого энтузиазма вернулся к актерской
рутине, но, втянувшись в эти занятия, стал находить в них удовольствие.
2 февраля 1901 года
Вечером выступал в Финсбери-Парк, в театре «Эмпайр», но
«Яркий миг» в программу не включил. Соглашаясь на эти выступления, я просто
хотел проверить, как буду чувствовать себя на публике после столь долгого
перерыва.
Мою версию «Исчезающего пианино» принимали замечательно, и я
сорвал бурные аплодисменты, но к концу выступления ощутил разочарование и
неудовлетворенность.
Жажду опробовать аппарат Теслы на публике!
14 февраля 1901 года
Вчера дважды репетировал «Яркий миг» и намереваюсь еще пару
раз прогнать номер завтра утром. Чаще выполнять его я не рискую. Вечером мне
предстоит выступить с ним в «Трокадеро» на Холлоуэй-роуд, а затем, по крайней
мере еще один раз, – на следующей неделе. Надеюсь, что при условии
регулярных выступлений необходимость в дополнительных репетициях отпадет,
достаточно будет лишь оттачивать сценическое движение, разговорные репризы и
отвлекающие действия.
