Сейчас у меня возник некий замысел, последствия которого еще
нужно обдумать.
Конфиденциальность этих записей позволяет мне раскрыть один
секрет. Перед тем как включить аппарат Теслы – будь то на репетиции или во
время представления, – я всегда тайком опускал в карман пару золотых
монет. С какой целью это делалось, думаю, вполне очевидно; своим финансовым
благополучием я обязан не одним только гонорарам за выступления!
Говоря по совести, Тесла предупреждал меня о недопустимости
таких поступков. Будучи высоконравственным человеком, он настойчиво
предостерегал меня от соблазна стать фальшивомонетчиком. Он приводил и научные
доводы: аппаратура калибруется на мой конкретный вес (естественно, с
определенными допусками, обеспечивающими безопасность), и присутствие у меня на
теле небольших, но тяжелых предметов типа золотых монет может ухудшить точность
переноса на большие расстояния.
Поскольку я доверяю научным знаниям Теслы, вначале я решил
брать с собой только бумажные деньги, но в результате возникал неизбежный риск,
связанный с дублированием серийных номеров банкнот. Я все еще беру с собой на
каждое представление несколько купюр высокого достоинства, но в большинстве
случаев предпочитаю все же пускать в ход золото. У меня никогда не возникло
проблем, связанных с точностью работы установки, о которых предупреждал Тесла;
по-видимому, это обусловлено тем, что я перемещаю себя только на малые
расстояния.
Сегодня, пробудившись от послеобеденного сна, я исследовал
три монеты, подвергшиеся вместе со мной транспортации в четверг вечером. Взяв
их в руки, я сразу заподозрил, что они весят меньше положенного; взвесив их на
конторских весах и сравнив с монетами аналогичного достоинства, не
подвергавшимися переносу, я удостоверился, что они действительно стали легче.
Расчет показал, что они, так же как я, потеряли около
семнадцати процентов своей массы, хотя выглядели как обычные монеты, имели
такие же размеры и издавали при падении на каменный пол точно такой же звон.
Но, так или иначе, их вес был уже не тот.
29 мая 1903 года
Прошла неделя – и никаких улучшений. Меня не отпускает
страшная слабость. Хотя я практически здоров – температура нормальная, телесных
повреждений нет, ничего не болит, приступы тошноты прошли, – от малейшего
физического усилия меня охватывает невыносимая усталость. Джулия продолжает
попытки вернуть мне здоровье усиленным питанием, но прибавка в весе ничтожна.
Мы оба притворяемся, будто я иду на поправку, но не хотим признать очевидное:
мне никогда не удастся восстановить то, что от меня ушло.
При вынужденном физическом безделье мой мозг продолжает
работать нормально, что только усиливает разочарование от крушения надежд.
С крайней неохотой, уступив настояниям близких, я отменил
все намеченные выступления. Чтобы как-то отвлечься, включаю аппарат Теслы и
пропускаю через него небольшие порции золота. Я не жаден и не хотел бы
привлекать к себе лишнего внимания чрезмерным обогащением. Мне нужно ровно
столько, сколько требуется для безбедного существования нашей семьи. В конце
каждого сеанса я тщательно взвешиваю транспортированные монеты, но пока все
остается в разумных пределах.
Завтра мы возвращаемся в Колдлоу-Хаус.
18 июля 1903 года
В Дербишире
Великий Дантон скончался. Смерть иллюзиониста Руперта
Энджера наступила в результате увечий, полученных им на сцене театра «Павильон»
в городе Лоустофте во время неудачного выступления. Он умер в своем лондонском
доме в Хайгейте, оставив вдову с тремя детьми.
14-й граф Колдердейл все еще живет, хотя и не здравствует.
Со смешанным чувством он прочел собственный некролог, помещенный в газете
«Тайме», – привилегия, которой удостаиваются немногие. Конечно, некролог
напечатан без подписи, но я догадался, что составлен он не Борденом. Моя
карьера, естественно, описана в самых светлых и положительных тонах, в тексте
не чувствуется ни зависти, ни завуалированной обиды, которые обычно
проглядывают между строк, если к сочинению некролога привлекается кто-то из
соперников умершего. Хорошо, что хотя бы к этому Борден не приложил руку.
Делами Энджера теперь занимается адвокатская контора. Он и
вправду скончался, его тело действительно было положено в гроб. В этом я
усматриваю последний иллюзион Энджера: он предоставил для похорон свой
собственный труп. Джулия официально считается его вдовой, а дети – сиротами.
Все они присутствовали на Хайгейтском кладбище во время похорон, которые прошли
без участия посторонних. По желанию вдовы, пресса не была допущена на церемонию
прощания; не видно было также поклонников и почитателей.
В тот же день я инкогнито вернулся в Дербишир,
сопровождаемый Уилсоном и его семьей. И он, и Гертруда согласились остаться у
меня в качестве компаньонов. У меня есть возможность щедро вознаграждать их
услуги.
Джулия с детьми приехала через три дня. Пока она считается
вдовой Энджера, но, как только люди о нас забудут, она без лишней шумихи
превратится, в соответствии со своим законным правом, в леди Колдердейл.
За минувшие годы я, можно сказать, привык переживать
собственную смерть, но то, что удалось в этот раз, больше повторить не смогу.
Мне не суждено вернуться на сцену; теперь я исполняю только одну роль – ту, в
которой мне отказывал старший брат. Я ищу, чем заполнить грядущие дни.
После глубокого потрясения от случившегося в Лоустофте я
обрел равновесие в моем нынешнем существовании. Болезнь больше не изнуряет
меня, и состояние, по крайней мере, не ухудшается. Не могу похвастать избытком
сил и энергии, но и не стою одной ногой в могиле. Здешний врач повторяет то,
что я уже слышал в Лондоне: хорошее питание, прогулки на свежем воздухе,
душевное спокойствие – и положительные результаты не заставят себя ждать.
Итак, я врастаю в тот образ жизни, который в общих чертах
набросал по возвращении из Колорадо. В доме и поместье накопилась масса дел, а
поскольку имение годами управлялось как бог на душу положит, многое здесь
пришло в упадок. К счастью, теперь моя семья располагает достаточными
средствами, чтобы приняться за решение самых насущных задач.
Я дал указание Уилсону смонтировать аппарат Теслы в подвале,
пояснив, что собираюсь время от времени репетировать «Яркий миг», готовясь к
возвращению на сцену. В действительности планы его использования, конечно, не
имеют с этим ничего общего.
19 сентября 1903 года
Пишу только для того, чтобы отметить: сегодня – число, на
которое я некогда назначил смерть Руперта Энджера. День прошел, как и любой
другой, тихо и (если не считать треволнений, связанных с моим состоянием
здоровья) мирно.
3 ноября 1903 года
Прихожу в себя после пневмонии. Болезнь меня едва не
доконала! С конца сентября лежал в Шеффилдском Королевском госпитале и только
чудом остался в живых. Сегодня первый день дома; я уже могу достаточно долго
сидеть, чтобы делать записи. Вересковая пустошь за окном радует взгляд.
