30 ноября 1903 года
Выздоравливаю. Почти достиг того состояния, в котором
возвратился сюда из Лондона. То есть по официальным заключениям все хорошо, а
по сути – отнюдь не блестяще.
15 декабря 1903 года
Утром, в половине одиннадцатого, Адам Уилсон пришел ко мне в
библиотеку и сообщил, что внизу ждет посетитель, желающий со мной встретиться.
Оказалось, это Артур Кениг! Я с удивлением крутил в руках его визитную
карточку, не догадываясь о целях этого визита.
– Передай, что я приму его позже, – бросил я Адаму
и отправился в рабочий кабинет, чтобы собраться с мыслями.
Не мои ли похороны привели сюда Кенига? Фальсификация
собственной смерти – дело нечистое; подозреваю, что такое деяние может быть
истолковано как противоправное, хотя трудно себе представить, какой от него
вред другим. Но раз Кениг явился сюда, значит, он прознал о фиктивности
похорон. Не вздумал ли он меня шантажировать? Все-таки я не совсем доверяю
мистеру Кенигу и не могу понять, что им движет.
Заставив визитера минут пятнадцать томиться в ожидании
приема, я попросил Адама проводить его ко мне наверх.
По лицу Кенига было видно, что настроен он весьма серьезно.
После взаимных приветствий я усадил его в кресло, лицом к своему письменному
столу. Первым делом он меня заверил, что этот визит никак не связан с его
работой в газете.
– Я здесь в качестве посредника, милорд, –
произнес он. – И выступаю как частное лицо по поручению третьей стороны,
которая, зная о моем интересе к магии, просила меня обратиться с предложением к
вашей супруге.
– Обратиться с предложением к Джулии? –
переспросил я в неподдельном изумлении. – Что же вы собираетесь ей
предложить?
Кенигу явно было не по себе.
– Ваша супруга, милорд, является вдовой Руперта
Энджера. Я уполномочен сделать ей предложение, поскольку она выступает именно в
этом качестве. Но, учитывая события прошлого, я подумал, что лучше будет
вначале обратиться к вам.
– О чем идет речь, Кениг?
Он положил на колени небольшой кожаный чемоданчик, с которым
появился в кабинете.
– М-м-м… третья сторона, в интересах которой я
действую, желает продать некие записи – целую рукописную книгу, личные мемуары,
которые, полагаю, могли бы заинтересовать вашу жену. Мой доверитель надеется,
что у леди Колдердейл, то есть у миссис Энджер, возникнет желание приобрести
эту рукопись. Третья сторона… гм… не осведомлена о том, что вы, милорд,
живы-здоровы, и поэтому я оказался в положении, когда не только предаю интересы
доверителя, пославшего меня с этим поручением, но и подвожу персону, с которой
должен вести переговоры. Но мне думается, в сложившихся обстоятельствах…
– Чья это рукопись?
– Альфреда Бордена.
– Она у вас с собой?
– Конечно.
Открыв чемоданчик, он извлек оттуда толстый бювар с
запирающейся пряжкой. Кениг протянул его мне, но осмотреть находящуюся внутри
книгу я не смог. Переведя взгляд на Кенига, я увидел у него в руке ключ.
– Мой… доверитель запрашивает за этот фолиант пятьсот
фунтов, сэр.
– Это не фальшивка?
– Конечно, нет. Вам достаточно будет пары строк, чтобы
в этом убедиться.
– Но стоит ли эта штука пятисот фунтов?
– Полагаю, вы оцените ее намного выше. Записи вел сам
Борден; они имеют непосредственное отношение к секретам его магии. Он детально
разрабатывает здесь свою теорию иллюзионизма и объясняет, как выполняются
многие из его трюков. В тексте встречаются намеки на тайную жизнь близнецов.
По-моему, это в высшей степени интересное сочинение; гарантирую, что вы придете
к такому же выводу.
Я задумчиво повертел бювар в руках.
– Кто ваш доверитель, Кениг? Кто хочет на этом
заработать? – (Было видно, что он, не имея опыта в делах такого рода,
чувствует себя весьма неловко.) – Вы сказали, что подвели своего клиента. У вас
внезапно проснулись угрызения совести?
– Тут дело нешуточное, милорд. Судя по вашей реакции,
до здешних мест еще не дошла главная из принесенных мною новостей. Знаете ли
вы, что Борден недавно умер? – (Я вздрогнул, и это послужило для него
недвусмысленным ответом.) – Точнее говоря, умер один из двух братьев.
– В вашем голосе сквозит неуверенность, – заметил
я. – Почему?
– Потому что этому нет убедительного подтверждения. Мы
оба знаем, с какой одержимостью Бордены скрывали подробности своего
существования, поэтому ничего удивительного, если после смерти одного
оставшийся в живых будет продолжать в том же духе. Слишком много сил было
потрачено на поддержание этой видимости.
– В таком случае, откуда вы все это знаете? А, понимаю…
от той самой третьей стороны, которая прислала вас с этим поручением.
– Кроме того, у меня есть косвенные доказательства.
– Например? – Я не хотел, чтобы он уклонялся от
темы.
– Например, известный иллюзион больше не включается в
программу Профессора Магии. За последние полтора месяца, что я хожу на его
представления, этот номер не исполнялся ни разу.
– Ну, знаете, тому могло быть множество причин, –
заметил я. – Мне тоже случается бывать на его выступлениях, он далеко не
всегда показывает этот трюк.
– Вы правы. Но истинная причина, думаю, в том, что для
выполнения трюка необходимо присутствие обоих братьев.
– Думаю, пора открыть имя вашего доверителя, Кениг.
– Милорд, насколько мне известно, вы некогда знавали
американку по имени Олив Уэнском?
Теперь я понимаю, что он произнес это имя совершенно
правильно; именно так я его и записываю. Однако тогда, под впечатлением нашей
беседы, мне послышалось «Оливия Свенсон», что и послужило причиной небольшого
недоразумения. Сначала я подумал, что мы имеем в виду одну и ту же особу; потом
он повторил имя более разборчиво, и я решил, что речь идет о ком-то другом.
Наконец я вспомнил, что Оливия, перейдя к Бордену, взяла девичью фамилию своей
матери.
– По причинам, которые вам, наверное, понятны, –
сказал я, когда мы во всем этом разобрались, – я никогда не говорю вслух о
мисс Свенсон.
– Да, да. Прошу меня простить за это упоминание. Однако
она имеет прямое отношение к истории этой рукописи. Мне известно, что мисс Уэнском
– или Свенсон, как вы ее знали, – несколько лет тому назад работала с
вами, но потом переметнулась в стан Бордена. В течение какого-то времени она
ассистировала ему на сцене, но этот срок был недолгим. Примерно в это время вы
потеряли ее из виду.
Я подтвердил, что так оно и было.
– Оказывается, – продолжал Кениг, – у
близнецов-Борденов есть секретное пристанище в северной части Лондона. Это
роскошная квартира в респектабельном районе Хорнси; именно там проживал
инкогнито один из братьев, тогда как другой наслаждался домашним уютом в
Сент-Джонс-Вуд. Они регулярно менялись местами. После своего… м-м… дезертирства
от вас мисс Уэнском тоже перебралась в Хорнси, где проживает по сей день. И
будет проживать все в той же квартире, если суд решит дело в ее пользу.
