5 июля 1904 года
Минувшая ночь была мучительной, и к утру я решил, что
доживаю последний день на этой земле. Однако сейчас приближается полночь, а я
еще держусь.
Вечером начался кашель; врач пришел незамедлительно. Он
порекомендовал ванну и холодные обтирания, которые и в самом деле принесли
какое-то облегчение. Однако тело меня не слушается.
6 июля 1904 года
Сегодня без четверти три пополуночи моя жизнь оборвалась
из-за внезапного сердечного спазма, который был вызван приступом кашля и
последующим внутренним кровотечением.
Агония была долгой, тяжелой, унизительно неопрятной; она
причинила глубокие страдания Джулии и детям, не говоря уже обо мне. Мы все были
потрясены отвратительным зрелищем умирания и чрезвычайно подавлены
произошедшим.
Смерть сопровождает мою жизнь самым причудливым образом!
В свое время мне пришлось пойти на безобидный обман и долго
числиться в покойниках, чтобы Джулия могла считаться вдовой, не давая повода
для досужих сплетен. Впоследствии каждое применение аппарата Теслы, как показал
мой опыт, приводило к смертельному исходу. Когда Руперту Энджеру устроили
фальшивые похороны, я остался жив, чтобы засвидетельствовать происходящее.
Много раз мне удавалось перехитрить смерть. По этой причине
я перестал с нею считаться. У меня создалось убеждение, что я, в силу каких-то
парадоксальных причин, смогу уцелеть при любых обстоятельствах.
Но теперь, насмотревшись на себя, лежащего на смертном одре,
истерзанного метастазами рака, увидев свою мерзкую и мучительную кончину, я
должен непременно сделать в дневнике эту запись. Среда, 6 июля 1904 года – день
моей смерти.
Никому на свете не пожелаю такой горькой участи – наблюдать
то, что видел я.
В тот же день
Позаимствовал методику у Бордена, так что я – это я, или я
сам.
Я, что пишу эти строки, – не тот же самый я, что
покинул этот мир.
Во время выступления в Лоустофте мы разделились на две
реальные сущности, когда из-за вмешательства Бордена нарушилась работа
отлаженного аппарата Теслы. Каждый из нас следовал своим путем. Но мы
объединились снова, после того как я вернулся в Колдлоу-Хаус; это случилось в
конце марта, когда злокачественный недуг временно отступил.
При жизни я поддерживал в себе иллюзию, что я един. Пока
один мой дубль умирал, второй фиксировал предсмертные ощущения. После 26 марта
все записи в этом дневнике сделаны мною.
Каждый из нас – это престиж другого.
Мой мертвый престиж покоится этажом ниже в открытом гробу и
через два дня будет помещен в фамильный склеп. Я, его живой престиж, продолжаю
жить дальше.
Я – подлинный Руперт Дэвид Энджер, 14-й граф Колдердейл, муж
Джулии, отец Эдварда, Лидии и Флоренс, владелец поместья Колдлоу-Хаус в
графстве Дербишир в Англии.
Я изложу свою историю завтра. Сегодня у меня в душе – как и
у любого из домочадцев – не остается места ни для чего, кроме скорби.
7 июля 1904 года
С этого дня начинается остаток моей жизни. На что может
надеяться такой, как я! То, что следует ниже, – моя история.
I
Я появился на свет вечером 19 мая 1903 года в пустой ложе
театра «Павильон» в Лоустофте. Моя жизнь началась с балансирования на
деревянных перилах ложи – в которую я тут же упал спиной вперед, с грохотом
опрокидывая стулья.
Меня сводила с ума мысль, которая на миг раньше пришла мне в
голову: неужели Борден как-то сумел пробраться в ложу и теперь подстерегает
меня? Конечно же, нет. Барахтаясь среди стульев и отчаянно пытаясь
сориентироваться в пространстве, я все-таки сообразил: если Борден и умудрился
каким-то образом повредить аппаратуру, транспортация все же успела произойти.
Бордена поблизости не было.
Луч прожектора переместился на ложу и залил ее ослепительным
светом. Прошло не более двух-трех секунд. Мне подумалось: еще есть шанс спасти
иллюзион! Нужно вскарабкаться обратно на перила и придумать какую-нибудь
уловку!
Перевернувшись и став на четвереньки, я уже приготовился
взобраться на перила, когда, к своему удивлению, услышал голос со сцены: кто-то
приказывал дать занавес. Я подался вперед и посмотрел вниз. Фигурное полотнище
занавеса уже опускалось, но прежде, чем оно скрыло от меня происходящее, я
успел увидеть самого себя, свой престиж, замерший на сцене!
В нижней части прибора Теслы имеется потайной отсек, в
который проваливается престиж, когда происходит транспортация. В результате мое
прежнее тело – престиж – скрывается от публики, благодаря чему достигается
максимальный эффект иллюзиона.
Должно быть, на этот раз из-за вмешательства Бордена
механизм потайного отсека не сработал, и престиж остался стоять у всех на виду!
На долгие размышления времени не было. Оба моих ассистента –
Адам Уилсон и Эстер – находились за кулисами; они нужны были там, за занавесом,
чтобы разобраться в этой непредвиденной ситуации. Я был жив, полон сил,
способен владеть собой. Мне стало ясно, в чем сейчас состоит моя задача: бежать
за кулисы, чтобы покончить с Борденом раз и навсегда.
Я выбрался из ложи, проскочил коридор, затем сбежал вниз по
лестнице и наткнулся на билетершу. Притормозив, я остановился перед ней и с
нетерпением прокричал:
– Вы не видели, выходил кто-нибудь из театра или нет?
Но из горла вырывался только хриплый шепот.
Уставившись на меня, женщина закричала от ужаса. На
мгновение я беспомощно застыл, оглушенный ее жутким воплем. Глаза билетерши
вылезали из орбит; переведя дух, она заголосила снова. Я понял, что зря теряю
время, и положил руку на плечо женщины, чтобы деликатно отодвинуть ее с
прохода. Моя ладонь беспрепятственно вошла в плоть ее плеча!
Она повалилась на ступени, дрожа и завывая, а я домчался до
конца лестницы и обнаружил дверь, ведущую за кулисы. Толкнув ее, я сразу же
отпрянул, когда снова ощутил, как моя рука до предплечья проникает сквозь
древесину. Однако мне недосуг было размышлять над этим явлением; меня
преследовала одна мысль: срочно найти Бордена.
Мимо пробежал Уилсон, покинувший свой пост позади установки.
Мало того что он меня не узнал – он и голоса моего не услышал, когда я окликнул
его вдогонку. Я помедлил несколько мгновений, стараясь сообразить, где,
вероятнее всего, затаился Борден. Каким-то образом он сумел прервать подачу
электричества, а это могло означать лишь одно: он имел доступ в служебные
помещения под сценой. Мы с Уилсоном подключили все провода к пульту управления,
который, по решению администрации, был недавно установлен в подвальном этаже.
Я нашел лестницу, ведущую в трюм, но не успел я сделать и
шага вниз, как услышал приближающиеся тяжелые шаги, а через пару секунд
появился и сам Борден. На нем все еще был костюм деревенского простака и
нелепый грим. Он бежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Я замер на
месте. Когда до меня оставалось не больше пяти шагов, Борден поднял глаза,
желая, вероятно, поглядеть, куда ведет лестница. Вместо этого он увидел меня! В
его взгляде появилось то же выражение ужаса, каким чуть раньше было искажено
лицо билетерши. Бордена по инерции несло прямо на меня, но он был явно потрясен
и только сумел выставить перед собой руки, словно защищаясь. Почти сразу мы
столкнулись.
