Огласили заключительный акт. Объявленная страховая стоимость «Ласточки» составляла один миллион экю; сумма объективных затрат на восстановление корабля – пятьсот тысяч двадцать один экю. Желающие могут ознакомиться с полной росписью стоимостей по списку – файлы открыты для копирования. Бугго заметила в зале несколько человек, которые напряглись при этом сообщении, и сощурилась пренебрежительно: так, хапуги среднего разбора. Чуть покачала ногой в чулочке (Хугебурка в ужасе заметил на этом чулочке крошечную дырочку – ах, Бугго!).
– По традиции, от которой мы не намерены отступать, – торжественно, сытым голосом произнес председатель, – приоритетное право выкупа застрахованного корабля в собственность принадлежит капитану.
Он подождал, пока эти слова будут записаны и надлежаще переданы в стереоэкраны, а затем повернулся к Бугго:
– Госпожа Бугго Анео, слово за вами. Вы должны покрыть эту сумму с избытком, хотя бы небольшим – скажем, в один экю. После этого, согласно закону, корабль перейдет в вашу полную и безраздельную собственность. В противном случае «Ласточка» будет выставлена на аукцион.
Бугго лениво потянулась в кресле.
– Прошу выступить кого-нибудь от банка «Звезды Лагиди», где хранятся мои сбережения, и сделать достоянием общественной информированности сумму, которой я распоряжаюсь.
Тотчас возник человек в консервативном костюме, с блестящей, выхоленной шерсткой.
– Вы действительно желаете обнародовать свое имущественное состояние? – спросил он, как полагается.
– Да.
На свет явилась планшетка, и человек из «Звезд Лагиди» прочитал раздельно и внятно:
– Состояние госпожи Бугго Анео, хранящееся на счету в нашем банке составляет четыреста тысяч девятьсот экю. Сто экю она сняла со счета три дня назад, совершив эту операцию с соблюдением всех необходимых формальностей, о чем существует специальный акт.
– Переведите мои деньги на счет страховой компании, – распорядилась Бугго. – Остальное я доплачу наличными.
Она полезла за вырез своего платья и извлекла оттуда невероятную – если учесть, что грудь у нее почти детская – пачку мятых банкнот достоинством в один экю.
По залу пронесся легкий, быстрый ветерок паники. Хапуги с ненавистью запереглядывались, двое из них уже устремились к выходу. Вспышечки стереокамер покусывали воздух. Какая-то женщина смеялась, прикрыв рот ладонями и вытаращив глаза, в которых скакали, как диафильме, изумление и восторг. Некто, багрово-черный, что-то бормотал, оправдываясь, в маленький телефон-секретку. Он так сильно прижимал трубку, что после на щеке осталась темная вмятина.
Бугго брала банкноты пальцами в перчатках и кидала их на стол:
– Сто двадцать… Сто двадцать один… Господин Хугебурка, займите мне один экю!
Хугебурка встал. Тотчас щупальца камер и взглядов устремились к нему. Они впивались ему в затылок, когда он шел к креслу Бугго, обшаривали спину – несомненно, запечатлевая изрядно мятую куртку и плохо вымытые волосы.
Экю явился на свет из кармана и был подан Бугго.
Она вскочила с кресла, улыбаясь, – солнечная.
– Ну вот и все, господа! – воскликнула Бугго. – «Ласточка» – моя. И если достойная фирма «Лилия Лагиди» вздумает тянуть с ее ремонтом, у меня возникнут разные вопросы… Например, откуда страховая компания знала, сколько денег у меня на счету, если эта информация является конфиденциальной?
Теперь в зале было уже несколько по-нехорошему багровых человек.
– Предлагаю завершить заседание, – вмешался председатель. Он выглядел невозмутимым, но Хугебурка видел, что у него почернели губы, и он близок к обмороку. – Документ, удостоверяющий право госпожи Бугго Анео на полное и безраздельное владение кораблем «Ласточка», готов и сейчас будет подписан всеми заинтересованными сторонами.
* * *
Бар «Шары» представлялся Хугебурке заколдованным местом: здесь всегда кого-нибудь били или арестовывали; однако и то, и другое происходило незлобиво, без скандала. Бугго – до того, как «утратила рассудок», – любила здесь бывать. После слушаний весь мир как будто ахнул, обнаружив, что несколько недель стоял на голове, и с облегчением перевернулся обратно на ноги. И вот уже Бугго сидит бочком на стойке бара, узкая юбка поддернута почти до середины бедра, и в чулках зияют дерзкие дырки, а одна туфля качается на кончике пальцев. В руке у Бугго пляшет развеселый стакан, а вокруг хохочут космоволки, и какого-то неудачника всовывают в кандалы за попытку кражи, а он, прежде чем уйти с блюстителями, успевает еще подмигнуть Бугго Анео, капитану и владельцу «Ласточки», и музыка скачет и дробится. Бугго взмахивает ногой – туфля спрыгивает, как жаба, и улетает в толпу. Неожиданно для себя Хугебурка успевает поймать ее. Каблук, еще утром новехонький, сбит и стоптан. В толпе каждое лицо кажется знакомым. Это и есть счастье, подумал Хугебурка, водружая сбежавшую туфлю на ногу своего капитана. Это и есть счастье.
Часть вторая
Поначалу Бугго от радости не могла даже спать. Так было ей весело, что целыми днями лазила по кораблю, где все жужжало, визжало, сыпало искрами, испускало запахи озона, припоя и пыли. Она надоедала ремонтникам вопросами, придирками и восторгами и так, в конце концов, вывела их из себя, что они решили подсыпать ей слоновью дозу снотворного, которым обычно пользуются работорговцы (разумеется, нелегальные), желая перед транспортировкой утихомирить беспокойный груз. Для этого один из сварщиков, доселе вполне законопослушный и многобоязненный, отправился в такое место, которое прежде обходил за парасанг, и там приобрел контрабандное зелье, заплатив деньгами, собранными вскладчину.
Погрузить Бугго в мертвый сон, как предполагалось, будет просто: капитан пила и ела, не разбирая, любое, что ей подавали. Могла зайти в помещение и машинально допить чей-нибудь чай.
В «решительный» день, едва Бугго появилась на «Ласточке», встрепанная, с голодными, лихорадочно блестящими глазами, ее уже ждала чашка заботливо приготовленной чоги. Бугго действительно тотчас схватила чашку и принялась расхаживать с нею по помещениям, нависая над занятыми людьми и непрерывно им мешая. То она подозревала их в неаккуратности, то вдруг совала палец в деталь, к которой миг спустя должен прикоснуться раскаленный паяльник, – одному Богу известно, как она до сих пор еще оставалась со всеми пальцами и не ослепла! Затаив дыхание, все ждали, пока Бугго свалится, пораженная сном, как дубиной, однако этого не происходило. Пару раз она действительно зевнула, но потом забыла чашку на сварочном аппарате «Микротрон», и ее содержимое по ошибке попало к микротронщику. Тот храпел трое суток, и Бугго пригрозила подать на него жалобу. О покушении она не догадалась.
Окончательной проверкой приведенного в порядок оборудования занимался Хугебурка. Неожиданно для всех он сделался неподкупным трезвенником и дважды не узнал ребят из отдела точной оптики, хотя не далее как месяц назад, в самых жалобных и самоуничижительных выражениях, просил у них на бутылку рисового арака.
