Присутствовавшие потрясенно молчали. Потапов, брезгливо
выдернув штанину, с ненавистью прошипел:
– Ты вообще понял, что ты сделал? Ты меня подставил! Ты всех
тут подставил!
Затем отошел в дальний угол приемной и уже оттуда
распорядился:
– Забирайте, мне он больше не нужен.
* * *
Группа Артема Тарана постаралась – передача получилась
замечательной: драматичной, эмоциональной, захватывающей. Беседа с красавицей
Аллой Сарьяновой, фрагменты прощального монолога Ирины Медынцевой, интервью с
ее мамой и бабушкой, следователем, который вел дело, рассказ начальника УВД
Солнечноводска Петра Карпачева о том, как были арестованы Роман Овчинников и
его подельник, сотрудник службы безопасности строительного холдинга «Малахит».
Запись Фиша показать не удалось. Она стала основной уликой, и ее в интересах
следствия запретили использовать даже частично.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Баратынский,
поворачиваясь к Марине. – Теперь они действительно почтили память друга,
коллеги и бывшего руководителя. Почтили достойно и, если можно в таком
контексте употребить это слово, – профессионально. Артем гордился бы такой
передачей. Все-таки он был прекрасный журналист. И хороший товарищ.
– Наверное, – вздохнула Марина. – Тебе виднее. Я
его видела-то всего несколько раз. Но если бы он не пытался заработать деньги
шантажом, то был бы жив.
– Если бы он не пытался заработать деньги любым способом, то
это был бы не Таран. И вообще история, как известно, сослагательного наклонения
не признает. Если бы да кабы...
– Скажи, а как тебе удалось договориться с Карпачевым? Он
сразу принял твое предложение?
– Ты что, смеешься? Он не соглашался ни в какую. Пришлось
давить через верхи. Я позвонил своему главному, тот – своему родственнику в
центральном аппарате МВД, он в свою очередь Карпачеву с просьбой внимательно
отнестись ко мне и всячески содействовать. Переговоры были тяжелые, однако он
принял мои условия. С другой стороны, он же внакладе не остался – сразу, на
блюдечке, раскрытие двойного убийства. Впрочем, это семечки по сравнению с тем,
как я уговаривал Аллу выйти из тени и дать интервью. Она была парализована
страхом, и никакие разумные доводы не помогали.
– А что помогло?
– Я ее потихоньку споил. Одну рюмочку налил, вторую, третью.
Через час она была уже готовенькой. Ну, я и воспользовался ситуацией.
– Что ты имеешь в виду? – сверкнула глазами Марина.
– Чисто профессиональный аспект. Тихонько включил свою
видеокамеру и записал все, что она несла спьяну. Когда она пришла в себя, я
объяснил ей, что у нас только два возможных варианта. Либо она дает нормальное,
полноценное интервью телевизионщикам, либо я пускаю в эфир ее пьяный лепет. Она
тут же согласилась.
– Какой же ты негодяй! – закричала Марина. – Ты и
со мной какую-нибудь гадость можешь выкинуть?
– С тобой – никогда, – заверил ее Вадим. – И коль
уж ты заговорила про себя... Давай я все-таки поговорю с Карпачевым насчет
твоей ситуации. Мы теперь с ним большие приятели. Знаешь, что он мне рассказал?
Тот мужик из службы безопасности, который участвовал в убийстве Артема и Ирины,
оказывается, двоюродный брат Овчинникова. Роман его устроил на работу, хотя у
того была судимость за разбой.
– Отличная парочка – пиарщик и разбойник. Ты мне скажи
лучше: почему они не скрыли следы преступления, не утопили тела? И почему
Артема оставили в воде, а Ирину вытащили на берег? Или у них было помутнение
рассудка?
– Мужики были в здравом уме и твердой памяти. Думаешь,
следователь не задал этот вопрос? Знаешь, что ответил Овчинников? Когда он
понял, что Артема и Ирину придется убрать, ему пришла в голову довольно
зловещая идея – смерть этих людей должна работать на русалочий проект, то есть
– на имидж нового курорта. И они обставили все так, как будто русалка из-за
неразделенной любви утопила любимого, а потом от горя выбросилась на берег.
– Предварительно утопившись?
– Даже у гениев пиара случаются ошибки. Но тематическую литературу
он изучил прекрасно. Нет, ну каков? Специально чешую с собой притащили.
Представляешь, накануне купили живой рыбы, принесли домой, в пакетик собирали.
В общем, креатив на грани безумия.
– Слушай, а этот Овчинников вообще-то нормальный?
– Думаю, да. Но у людей от больших денег, от
безнаказанности, от ощущения, что тебе покровительствуют сильные мира сего,
начисто сносит башню. Это как раз такой случай. Но знаешь, справедливости ради
скажу – как профессионал Овчинников сработал гениально. Ведь какой шум подняли
в прессе – сотни публикаций и сюжетов. Он ведь добился своего – к озеру и,
разумеется, к курорту последние месяцы было бешеное внимание. Туристы, просто
любопытные, покупатели недвижимости прямо косяком поперли. Даже маньяки
прибыли! Лучший пиар – это скандал.
– Ты так говоришь потому, что сам купился на этих русалок.
– Купился, – рассмеялся Вадим. – Ты права. Но если
Овчинников когда-нибудь выйдет на свободу, проблем с трудоустройством у него не
будет.
– Надеюсь, он выйдет не скоро. Слушай, а твой новый друг
Карпачев ничего не рассказал тебе о судьбе Ложкина? Вдруг это тоже дело рук
Овчинникова? Ведь наш эколог-экстремист мешал господину Потапову.
– Нет, не рассказал. Но Ложкина до сих пор найти так и не
смогли. Его соратники в панике и безутешном горе. Грядет большой международный
скандал. Мой главный редактор уже намекал, что, коли я все еще здесь, неплохо
бы заняться этим делом. Кстати, за благополучное завершение расследования нам с
тобой положена очень неплохая премия.
– Тебе положена, а я-то при чем?
– Не надо прибедняться. Без тебя я мог бы и не справиться с
этими головоломками. К тому же, и это важнее всего, ты была моей музой.
– Муза журналистских расследований? Это что-то новенькое.
– Ты для меня вообще что-то новенькое, – пробормотал Вадим.
– Почему ты не желаешь занять делом Ложкина? – вернула
разговор в деловое русло Марина.
– Я не буду заниматься никаким другим делом, пока мы не
выясним, что произошло с твоим дядей. Или пока милиция от тебя не отстанет. В
Москву полетим вместе.
– Но что тут можно сделать? – вздохнула Марина. –
Только сидеть и ждать.
– Это не в наших правилах, – бодро заявил
Баратынский. – Слава Богу, одно расследование благополучно закончили.
Сейчас иди, отдыхай, а завтра мы начнем другое дело. Назовем его в духе Гарднера:
«Дело о пропавшем дядюшке».
– Совсем не смешно, – едва обозначила улыбку
Марина. – Я боюсь, что его убили. Но ты прав в одном – здорово, что мы
распутали эту русалочью историю. Хотя и жаль красивой сказки. Так хочется
верить в чудеса.
* * *
На следующий день Марину вызвал следователь. Промариновал
почти два часа в коридоре, прибежал взъерошенный, без конца звонил по телефону,
в перерывах задавая ей десятки вопросов. Не вспомнила ли она за это время еще
что-то? Не замечалось ли за Виктором Федоровичем склонности к суициду? Куда, по
вашему мнению, могли деться деньги? Через двадцать минут он Марину отпустил.
Пообещав, впрочем, что они вскоре снова здесь встретятся.
