Глава 1
– Обожаю фильмы в стиле «нуар», – сказала Элина с
мечтательным выражением лица и закурила сигарету, эффектно втянув щеки. –
Они такие мрачные и феерические!
На пару секунд она сделалась похожей на Марлен Дитрих. Правда,
Грушин этого не оценил. Он смотрел мимо, разглядывая улицу, которая лежала
перед ним в теплой дымке.
Парочка сидела на веранде летнего кафе, в глубине, под
тентом. Время от времени сюда залетал ветерок, чтобы взъерошить волосы и
разметать салфетки.
– Ты смотрел «Призрачную леди»? – спросила Элина, следя
за тем, чтобы огонек восторга в ее глазах казался искренним. – Такая
мощная режиссура.
– Не смотрел, – признался Грушин, отрываясь от
наблюдения за воробьями, которые устроили коллективную драку под липами. –
Я больше люблю комедии. Особенно с Бурвилем.
– Серьезно? – удивилась Элина и натужно улыбнулась.
Она попыталась вспомнить хоть одну картину с Бурвилем и не
смогла. Тем для разговора больше не было. За час, который прошел с начала
ужина, все заготовленные темы оказались исчерпаны. Ни одна не сработала, как
надо. Грушин оставался таким же скованным, как в самом начале их знакомства.
Надеяться на то, что он сам найдет выход из положения, было так же глупо, как
ждать снегопада посреди августовской жары.
– Слушай, а над чем ты сейчас работаешь? –
поинтересовалась Элина, испытывая страстное желание схватить со стола сахарницу
и треснуть Грушина по его умной голове. Если уж ей не удается его
заинтересовать, то хотя бы вывести из себя. – Я знаю, что ты известный
ученый, физик. Но чем конкретно ты занимаешься, даже представления не имею.
Грушин обратил к ней просветлевшее лицо и, бросив в свой чай
один за другим шесть кусочков сахара, охотно ответил:
– Если не вдаваться в подробности, а говорить попросту, то я
занимаюсь компьютерным моделированием образования и эволюции дефектной
структуры материалов и радиационно-стимулированных фазовых превращений.
– А! – сказала Элина, выпустив дым в сторону изящным
облачком.
У нее был отличный маникюр; ногти, покрытые свежим лаком,
блестели и притягивали к себе взгляд. Этот алый лак должен был возбуждать
Грушина, но, по правде сказать, он его пугал. Красные ногти, высокие каблуки,
чересчур откровенные взгляды... Все это в его представлении было связано с
женщинами-вамп, делающими из мужчин марионеток.
– Куда-то наш официант пропал, – заметила Элина,
озабоченно повертев головой. – Пойду поищу его. Очень хочется мороженого.
Так жарко, ты не находишь?
Она вскочила и метнулась по проходу к двери, ведущей
непосредственно в кафе, находящееся под крышей. Однако, очутившись внутри,
вместо того чтобы звать официанта, Элина достала мобильный телефон и быстро
набрала номер.
– Костик, ты сволочь! – выпалила она, когда услышала в
трубке знакомый голос. – Ты сказал, что Грушин любит фильмы «нуар». Я как
дура смотрела все эти «Просыпаюсь с криком» и «Они живут ночью», заучивала
фамилии режиссеров, а оказалось, что твой дружок сходит с ума по дешевым
французским комедиям!
– Но послушай, Элина...
– Что – Элина? – передразнила она. – Немедленно
скажи мне, что ему близко.
– Кроме работы?
– Может быть, вы куда-нибудь вместе ездили, что-то делали.
Футбол, бокс, дайвинг... Китайская философия, наконец! Мне нужно его чем-то
зацепить.
– Ну... В прошлом году мы ездили на рыбалку...
– Отлично! – воскликнула Элина и прервала разговор.
Засунула телефон в сумочку и вернулась за столик, улыбаясь самым
обольстительным образом.
– Ты разминулась с официантом, – сообщил Грушин, вертя
в руках чайную ложку. – Я заказал для тебя пломбир с орехами.
– Мой самый любимый сорт, – соврала Элина. – Ты
такой внимательный, Дима.
При этом она подумала, что испокон веков женщины врали
мужчинам, и все лишь для того, чтобы понравиться. Почему-то всяким делам, кроме
любовных, вранье вредит. Но если речь идет о соблазнении, без коварства и
подтасовок не обойтись.
От неожиданной похвалы Грушин пошел пятнами, сделавшись
похожим на больного корью. Его дама снова закурила, отмахнувшись от наевшейся
сладкого, опьяневшей осы.
На Элине было узкое платье с глубоким вырезом. Платье
означало, что она рассчитывает на нечто большее, чем формальный ужин. Грушин
надел костюм – не какой-нибудь праздничный, а вполне обычный, серийный.
Вероятно, это была своего рода защита от нападения.
– Слушай, у меня предложение, – начала Элина, придав
лицу лукавое выражение. – Что, если нам с тобой заделаться рыболовами и
махнуть в выходные на водохранилище? Вдвоем. Только ты и я. Возьмем удочки,
котелок, спички...
– Я не могу рвануть, – поспешно перебил Грушин. –
У меня научная конференция на носу.
Ловить рыбу он не любил. Когда улов бился, спасая свою
жизнь, Грушин преисполнялся жалости, снимал его с крючка и отпускал на волю. На
ладонях после этого оставалось клейкое серебро – напоминание о едва не
совершенном убийстве.
– Однажды я поймала вот такого карася! – Элина не
желала отступаться от своей идеи и продолжала «рыбную тему».
Для нее Грушин тоже был крупной рыбой. С большой умной
головой и смешно оттопыренными ушами, он сидел напротив и изо всех сил старался
соответствовать моменту. Его можно было обнаружить в толпе в два счета
благодаря белым волосам, выстриженным почти под корень и придававшим ему вид
инопланетянина. Когда Грушин думал, он хмурился, и подчиненные в институте
называли это выражение лица «умри все живое». Чтобы выглядеть дружелюбным, ему
приходилось широко улыбаться. Он считал это дело довольно утомительным и не
улыбался почти никогда.
Элине было обидно, что она уже подсекла Грушина – в конце
концов, это их третье свидание! – уже подставила сачок, а он все продолжал
бить хвостом и норовил ускользнуть. Отложив вилку в сторону, он признался:
– Я больше люблю наблюдать за птицами.
Внутри у Элины все клокотало. Однако она попыталась
превратить свое тяжкое недоумение в радостное изумление:
– Надо же! А я не могу отличить жаворонка от кукушки. Может
быть, свозишь меня на природу, и мы вместе послушаем птичий щебет?
Грушин представил лес, себя в резиновых сапогах, идущего по
тропинке с длинной палкой в руке. И Элину, которая, конечно же, будет
спотыкаться, проваливаться в ямы, царапаться о шипы боярышника или дикой
малины... И все для того, чтобы он обратил на нее внимание. Он должен будет
вызволять ее, заматывать царапины бинтом и, разумеется, утешать. Перед его
глазами встала картина утешения Элины в диком лесу, и по спине немедленно
поползли предательские мурашки. Когда от него ждали мужских поступков, Грушин
цепенел.
