Астраханцеву стало почему-то обидно, что у нее был роман.
– Выходит, у вас свежая душевная рана, – сказал
он. – А я, значит, у вас вместо лейкопластыря! Хотите залепить мной
болячку?
– Вы лекарство, – страстно ответила Люба, и Астраханцев
тут же размяк, потому что она вся лучилась, словно звезда – теплая и
живая. – Покажете мне квартиру?
Хозяин дома неожиданно вспомнил, зачем она здесь, и мысленно
обругал сам себя. «Она определенно как-то влияет на меня, – не в первый
уже раз подумал он. – У меня мозги вскипают, и я забываю о самых простых
вещах. Верю во всякую чушь! Она так уверенно сказала, что мы должны пожениться,
что я просто обалдел. Но это же глупость какая-то. С чего я должен на ней
жениться? А мы разговариваем так, словно это дело решенное».
– Вы уже почти все видели. Остался только мой кабинет, –
сказал он, помрачнев.
– Кабинет и есть самое интересное.
– Почему это?
– Там наверняка много книг.
– Вы любите читать?
– Странный вопрос, – удивилась Люба, бросив на него
косой взгляд. – Учитывая мою профессию.
– А, понимаю! Занимаетесь подпиткой мозгов? –
съехидничал Астраханцев. – Заряжаетесь чужими идеями?
Люба не поняла его иронии, но промолчала, решив, что со
временем они все же приладятся друг к другу. Дмитрий повел ее в кабинет, и она
тотчас спросила, указав на комнату Амалии:
– А тут у вас что?
Астраханцев на секунду замялся. Прежде это была их общая с
Амалией спальня. Но после того как отношения начали увядать, он перебрался в
кабинет. А комната перешла в полное и безраздельное владение жены. Уезжая, та
заперла ее на ключ, а ключ положила в шкатулку, которая стояла на тумбочке под
вешалкой. Но гостью наверняка придется туда пустить – ведь Амалия желала, чтобы
вся квартира подверглась тотальной чистке.
– Тут спальня, – сказал он.
– В спальню не пойдем, – заметила Люба с деланой
веселостью.
– Ну, вам все равно придется, – пожал плечами
Астраханцев.
– В каком смысле – придется?
– В том смысле, что дело, которое вы затеяли, не может
считаться законченным, если вы не охватите и спальню тоже.
– Мы вместе его затеяли, – на всякий случай напомнила Люба
и запальчиво добавила: – И это совершенно не значит, что нужно охватывать все
сразу.
– Как скажете, – мило улыбнулся Астраханцев. – У
вас наверняка есть какой-то план.
– Да нет у меня никакого плана!
– Чтобы вы знали: ключ от спальни вот здесь. – Хозяин
дома указал на деревянную шкатулку, стоявшую на тумбочке. А теперь – милости
прошу в мой кабинет. Наверное, это самое грязное место во всей квартире, –
пошутил он. – Я имею в виду не пыль и беспорядок, а энергетическую
грязь. – Скрючил пальцы, словно собирался напасть на нее, как коршун на
куропатку, и проскрипел: – Здесь полно темной энергии, всяких гадких мыслей,
скопившихся в углах...
– Вы что, Дарт Ведер? – спросила та с иронией. –
Откуда у вас темная энергия? – И негромко добавила: – Вы такой светлый
человек...
– Правда? – растерялся и обрадовался
Астраханцев. – Вы это серьезно говорите?
– Совершенно серьезно, – кивнула она и тут же ахнула,
очутившись среди стеллажей, плотно заставленных томами: – Боже мой, какой
восторг!
– Я собираю библиотеку с двенадцати лет, – с гордостью
сказал Дмитрий. – Все началось с Шекли и Брэдбери. Родители покупали мне
маленькие кирпичики зарубежной фантастики вместо мороженого и машинок.
Постепенно я втянулся и расширил интересы.
– Вы разрешите мне здесь покопаться? – спросила Люба,
жадно шаря глазами по полкам.
Перед ней были редчайшие издания русской и зарубежной
классики – уж она-то знала в этом толк! И книги по искусству, и целая коллекция
старых сказок, и современные бестселлеры в авангардных обложках – тщательно
отобранные, выстроенные по жанрам.
– А где у вас книги по физике?
– По физике? – удивился Астраханцев. – А почему вы
считаете, что у меня должны быть книги по физике?
– Вы же профессор, – коротко ответила Люба, проводя
ладонью по шершавым корешкам.
– Думаете, это достаточное основание для того, чтобы
увлекаться физикой?
– А что, работа не может быть увлечением? Я не согласна. Вот
я, например, обожаю свою работу. Она мне даже во сне снится.
– Еще бы, – пробормотал Астраханцев. – Наверняка
за день вы успеваете нахвататься чужих отрицательных эмоций под завязку. Как
вам удается все это... переварить? Плохое к вам вообще не прилипает? Наверное,
есть какие-то специальные техники для очистки организма?
– Горячий душ и чашка зеленого чая.
– Вы потрясающая женщина!
– Правда? Вы серьезно так думаете? – Люба повернулась к
Астраханцеву лицом и поймала его взгляд, проверяя по глазам, шутит он или нет.
– Правда, – признался тот и быстро добавил: –
Послушайте, Люба, когда вы сделаете свое дело... То есть выполните свою
задачу... Я не хочу, чтобы вы уезжали.
– Что значит – выполню свою задачу? – нахмурилась
Люба. – Думаете, я вас соблазню и брошу, так, что ли? Я не собираюсь
уезжать. Мы поженимся, Дима, разве вы не этого хотите?
Мысли Астраханцева скакали в голове, словно карнавальные
пары, вскипая кружевными подолами, сверкая блесткам и потряхивая плюмажем. Он
никак не мог уяснить, почему она уверена в их неразрывном совместном будущем.
Спроси он в лоб, она наверняка обидится и, возможно, даже уедет, или просто
выскользнет из его жизни, как и положено существам иного порядка. И как он
сможет ее остановить? Нет, пусть она думает, что он на все согласен, а там
поглядим...
– Я хочу, – сказал он вслух. – Именно этого и
хочу. Я просто боялся, что у вас в запасе мало времени, что вам надо будет рано
или поздно уезжать, что у вас работа и все такое.
– Я взяла отпуск на месяц, – прояснило ситуацию
существо иного порядка. – Надеюсь, нам хватит этого времени, чтобы решить,
получится у нас с вами что-то или нет. Как считаете?
– А что у нас может не получиться?
– Вы же говорили, у вас проблемы с женщинами. – На
щеках Любы расцвели два мака.
– Ну нет, – оторопело ответил Астраханцев. –
Может, у меня и проблемы, но тридцать дней... Не до такой степени, –
уверенно закончил он, с трудом понимая, о чем вообще они говорят.
У него были проблемы с женой – это да, и с собственной
порядочностью, которая не давала ему пуститься во все тяжкие, пока они с
Амалией не разошлись окончательно. Ему трудно было удержать себя в руках, а не
наоборот. «Нет, здесь явно что-то не то», – снова подумал он.
