– Наплевать, я подверну рукава и подвяжу штаны веревкой.
Меня это не смущает.
Сейчас ее действительно ничего не смущало. Ей было все
равно, как она будет выглядеть со стороны. Грушин ненадолго ушел, а потом
вернулся со спортивным костюмом и футболкой. Люда отправилась с этим добром в
ванную, почистила зубы пальцем и расчесала волосы лежавшей тут же щеткой.
Булыжник из ее груди исчез, и на его месте образовалась просторная пустота,
благодаря которой стало легче дышать и разговаривать.
– Дашь мне позавтракать? – поинтересовалась Люда,
заглянув в кухню, где ее мучитель чем-то яростно звенел и постукивал. –
Без утреннего кофе я не человек. Жалко, что мне не обломился кофе в постель, но
что ж поделаешь.
Ее случайный любовник стиснул зубы – она видела, как
заиграли желваки на его скулах.
– Конечно, я накормлю тебя завтраком. Люда, – он
обернулся к ней, держа в одной руке банку растворимого кофе, а в другой ложку
на длинной ручке, – между нами все еще будет. Когда-нибудь мы вернемся к
этому... К нашей близости. Но не сейчас, хорошо? Мы набросились друг на друга,
словно глупые подростки. Это неправильно!
– Слушай, я не хочу это обсуждать, понятно? Забыли и забыли.
У тебя чайник вскипел. Налей кипяточка, пожалуйста.
Ей было странно смотреть на него после той ночи, которую они
провели вдвоем, и никак не проявлять своих чувств. Ей хотелось трогать его,
прижиматься к нему, целоваться с ним, наконец! Однако он закрыл дверь и вывесил
табличку: «Вход воспрещен». С этим ничего не поделаешь. Люда попыталась
вспомнить, случалось ли с ней когданибудь хоть что-то подобное. Нет, никогда!
Это она закрывалась от мужчин, бросала их, безжалостно рвала отношения, как
только понимала, что за близостью ничего не стоит.
На этот раз все было по-другому. Она потеряла голову от едва
знакомого мужчины. И все закончилось катастрофой. Пожалуй, ей еще долго
придется собирать себя по кусочкам. Но не сейчас. Сейчас она не готова даже
думать о том, что произошло. Ей нужно сделать свою работу и уйти, скрыться.
По-другому просто и быть не может. Самое главное, не устраивать представлений.
Вести себя как ни в чем ни бывало – только так и удастся сохранить достоинство.
Тем временем Грушин насыпал ей в чашку две ложки
растворимого кофе и две ложки сахара.
– Хорошая у тебя память, – похвалила Люда. – Надо
же – запомнил.
Она быстро разделалась с кофе и кривобокими бутербродами,
которые он соорудил, и пока ела, довольно бодро поддерживала беседу. В какой-то
миг прислушалась к себе. Внутри ничего не болело, но казалось каким-то
замороженным.
Поблагодарив за завтрак, она отыскала свою сумку, достала из
нее косынку и повязала на голову, скрыв волосы. Теперь из зеркала на нее смотрела
довольно невзрачная особа, одетая приблизительно как маляр. Да и ладно, кого
это волнует?
Грушин даже не заметил ее превращения. Для него Люда
оставалась прежней, он не обращал внимания на такие глупости, как одежда или
губная помада... Но то, что случилось с ним вчера, казалось ему настоящим
безумием. Он испытывал неловкий стыд вперемешку с паникой. Взрослые люди не
должны так поступать! Они оба словно сошли с ума, повредились рассудком. Он
отлично помнил, как утром, проснувшись, вдыхал запах ее волос, пугаясь почти до
обморока того, что запах был незнакомым, чужим.
Люда налила в распылитель воду из-под крана и добавила туда
несколько капель апельсинового масла.
– Что ты собираешься делать с этой гремучей смесью? –
озадаченно спросил Грушин, старавшийся вести себя как ни в чем ни бывало.
Получалось у него отвратительно, и он сам это отлично чувствовал.
– Собираюсь немножко тут все опрыскать водичкой с приятным
ароматом, после чего уеду домой, – ответила она, задумчиво оглядываясь по
сторонам.
Это была проформа, фальсификация: никакой ауры она не
видела, никаких токов не ощущала – да и немудрено. Все случившееся сотрясло ее
до основания, она не могла сосредоточиться на деле. И сейчас изо всех сил
делала вид, что все в порядке.
– Как – домой? – испуганно спросил Грушин.
Но добавить ничего не успел, потому что в этот момент кто-то
позвонил в дверь. Он растерянно оглянулся. Никто не должен был к нему приехать,
он никого не ждал и, главное, не хотел сейчас видеть. Однако гость оказался
настойчивым и продолжал нажимать на кнопку звонка, заставляя тот хрипло
дребезжать.
– Думаю, тебе лучше открыть, – равнодушным тоном
заметила Люда.
Грушина это ее равнодушие страшно злило – ему, черт побери,
нужно было ее понимание! А она не желала его понимать. И вела себя так, словно
он один был виноват в том, что случилось с ними сегодня ночью. В этом
чудовищном наваждении, когда у него отказали тормоза и он превратился в героя
какого-то пошлого фильма средней руки. Сердито нахмурив брови, он отправился
открывать. Люда осталась за его спиной в глубине коридора, и каждый входящий
мог сразу увидеть ее.
С распылителем и тряпкой в руках она была похожа на
уборщицу. Подумать, что эта вот женщина в бесформенной одежде провела бурную
ночь с хозяином квартиры, казалось совершенно невозможным. На ней не было ни
грамма косметики, а плотно повязанная косынка лишь подчеркивала несовершенство
ее лица.
Звонок продолжал надсаживаться, завершая каждую трель
хриплым переливом, словно петух, собирающийся издохнуть от напряжения. Грушин
быстро прошел к двери, резко распахнул ее и осоловело захлопал глазами: на
пороге стояла его двоюродная племянница, держа под ручку огромного и
счастливого Антона Русака, который рядом с ней казался дрессированным медведем.
– Светишься, как торшер, – недовольно заявил Грушин
вместо приветствия.
– Мы уж думали, тебя дома нет! – воскликнула Лена,
кидаясь к двоюродному дяде и целуя его в щеку. – А ты вот он. Хорошо, что
застали! Мы пораньше вернулись, хотим вещи Антона собрать. Поедем жить в
Орехов. Ты за нас рад?
– Рад, рад, – ответил Грушин, насупившись. – Вы же
только что улетели! Когда же успели вернуться?
– Лететь всего три с гаком часа, нам нравится
путешествовать. Целую ночь провели в Риме – сказка! – поделился
впечатлениями Антон.
– Поверь, – понизив голос, подхватила Лена, –
будни нам хочется проводить вместе не меньше, чем праздники. Поэтому Рим Римом,
а надо и насущными делами заняться.
Перед мысленным взором Грушина промелькнули недавние
события, когда Антон и Лена встретились и потеряли голову от любви. И вот, пожалуйста,
они стоят счастливые, с сияющими глазами, и перед ними открывается весьма
неопределенное будущее, которого они почему-то совсем не боятся.
Парочка наконец заметила, что в квартире есть кто-то еще, и
Антон через голову Грушина вежливо поздоровался:
– Здравствуйте!
Грушин думал, что Лена сейчас увидит свою подругу и бросится
к ней, но она только улыбнулась и помахала рукой:
