* * *
Ровно в восемь тридцать утра в приемную бочком вошел
небольшого роста мужчина лет сорока в мятом костюме и затемненных круглых
очках, за которыми едва угадывались глаза. На голове у него была впечатляющая
плешь, покрытая бисеринками пота.
— Моя фамилия Панюшкин, — произнес он жидким
голосом, который позабавил Карину. — Я к Родиону Алексеевичу, он обещал
меня принять.
— Родион Алексеевич сейчас будет, — холодно
ответила она. — Подождите его здесь.
И она указала на ближайшее к посетителю кресло.
После телефонной пытки, которую ей вчера устроил этот тип,
Карине не очень-то хотелось с ним любезничать. К тому же по его милости ей
сегодня пришлось встать на час раньше. Ну и в довершении всего у Панюшкина была
неприятная манера хрустеть суставами пальцев. Он делал это часто, нервно и,
кажется, вовсе не замечал производимого эффекта.
— У нас в коридоре висят очень красивые картины
современных художников, — мрачно заметила Карина. — Можно пока
погулять и посмотреть.
— Нет, спасибо, я не люблю живопись, — ответил
посетитель. — И графику тоже. И фотографию, — на всякий случай
добавил он.
Так они и сидели молча, в тишине, нарушаемой лишь неприятным
похрустыванием, пока не прибыл Марьянов. Он вошел в приемную и окинул гостя
быстрым внимательным взором. Панюшкин медленно встал и поздоровался. Босс
ответил вежливо, но руки ему не подал и вел себя, честно говоря, неприветливо.
Карина ломала голову над тем, что это за тип. Он пришел по
личному делу, ради него босс отменил две встречи. Судя по всему, Марьянов ничего
хорошего от грядущего разговора не ждал, потому что был сумрачен и
недружелюбен.
Если бы от любопытства действительно можно было лопнуть,
Карина лопнула бы прямо сразу после того, как эти двое закрылись в кабинете.
Она бросилась к двери и обнюхала ее, словно собака, натасканная на героин.
Дурацкий евроремонт! Ни одной треклятой щелочки, ни одной неплотно подогнанной
планочки… Она готова была царапать ногтями косяк, лишь бы услышать хоть
что-нибудь. «Черт подери, почему меня так волнует личная жизнь босса? Не может
быть, чтобы я в него влюбилась. Нет, все же я не до такой степени идиотка.
Поверить не могу. А если не влюбилась, почему я так за него беспокоюсь?!»
Неожиданно Карина подумала, что Панюшкин напоминает
третьеразрядного частного детектива из американских боевиков. Может быть, он
принес какие-нибудь компрометирующие документы и теперь собирается Родиона
шантажировать? Или хочет показать ему снимки жены в обнимку с любовником.
Карина поймала себя на мысли, что, несмотря на острую неприязнь к его жене, она
не желала бы Родиону пережить нечто подобное. Хм. Вдруг ему нужна помощь? Она
просто обязана ему помочь.
Изо всех сил убеждая себя, что ей движет именно это
благородное чувство, Карина во что бы то ни стало решила подслушать, о чем
говорят в кабинете. Помешать ей сейчас могла только катастрофа вселенского
масштаба, сгребающая с поверхности планеты все живое. Дело могло
выгореть — даже самые дисциплинированные сотрудники агентства приходили на
службу лишь в начале десятого.
— Как бы незаметно приоткрыть эту чертову дверь? —
пробормотала она, бегая по приемной кругами и ломая руки, словно дебютантка
перед выходом на сцену.
Наконец ее осенила «гениальная» идея. Нужно войти в кабинет,
а выходя, оставить дверь слегка приоткрытой. И уж тогда… Но под каким предлогом
туда ворваться? Как назло, воображение отказывалось работать, и баста. Кофе-чай
Родион гостю не предложил, утреннюю почту для шефа курьер приносит только в
девять. Эх, была не была! Карина схватила со стола пачку вчерашних газет,
которые ей вечером вернул Марьянов, и, предварительно постучав, шагнула в
кабинет с лицом столь же беспечным, с каким миллионеры загорают на палубе своей
яхты, закатав до колен штаны от Гуччи. Она успела услышать фразу, сказанную
блеющим голосом:
— Поверьте, моего интереса тут нет, все исключительно
ради…
При ее появлении Панюшкин замолчал и клацнул челюстью так
отчетливо, словно кто-то нажал у него на макушке выключатель.
— Извините, Родион Алексеевич, почта.
Карина ловко метнула газеты на самый краешек огромного
стола, чтобы Марьянов сразу не распознал подлог, и быстро вышла. Ее маневр
удался — Родион даже не взглянул на секретаршу, а дверь ей удалось
оставить чуть-чуть приоткрытой. Это была крошечная щелка, тоненькая, как
мышиный хвост. Но ее хватало, чтобы слышать все, что творится в кабинете.
Карина, наполненная до краев сладким ужасом содеянного, припала к ней чутким
ухом и теперь ловила каждое слово.
— Родион Алексеевич, говорю же вам, я действую в
интересах Лены. Ей сейчас очень плохо, ее надо спасать.
— От чего спасать? — резко спросил
Марьянов. — И вообще — кто вы такой?
— Я же вам визитку свою дал, — занервничал
посетитель. — Панюшкин Юрий Сер…
— Да идите вы в баню со своей визиткой! Я спрашиваю,
какое отношение вы имеете к Лене? Вы ее брат? Сват? Родной тятенька?
— Не кипятитесь, пожалуйста, не надо. Я сейчас все
объясню, — занервничал посетитель. — У Лены в молодости был парень, а
я — его лучший друг. С парнем она рассталась, а со мной продолжает дружить
до сих пор. Вы же ее знаете, она очень контактная и добрая.
— Действительно, добрая, — скептически заметил
Марьянов, словно дружба с этим типом была высшим проявлением доброты.
— Вам же не безразлична ее судьба, правда? —
продолжал гундеть Панюшкин. — У Лены личные проблемы. Я не знаю какие, но
точно — личные. Знаете, она ведь пыталась наложить на себя руки. Ее чудом
спасли…
Марьянов в ответ двинул стулом, и Карина подскочила от
неожиданности. Потом затравленно оглянулась — вдруг вот прямо сейчас ее
застукают? Однако все было тихо, никто в приемную не вошел. А по доброй воле
она не собиралась прекращать подслушивать.
— Сейчас я разрыдаюсь, — донесся до нее голос
босса, который, судя по всему, поднялся со своего места.
Вероятно, он навис над своим посетителем, потому что тот
испуганно пискнул:
— Но это правда! И я пришел за помощью именно к вам,
потому что вы ее любили!
— Да вам-то откуда знать?
— Так Лена сказала, — затараторил Панюшкин и даже
хрюкнул от избытка чувств. — Сама! Лично мне призналась. И еще
призналась, — голос его стал похож на мышиный писк, — что любит вас
по-прежнему.
— Во как, — с непередаваемой иронией пробормотал
Марьянов. — Выходит, вы ее наперсник, да? Вроде лучшей подружки.
Панюшкин снова зафырчал. Прямо как еж, которого Карина на
теткиной даче поймала возле кошачьего блюдца с молоком.
— Знаете, Родион Алексеевич, — набрался храбрости
Панюшкин, — мне не доставляет большой радости сидеть тут у вас и что-то
доказывать. Думайте, что хотите. Я действую исключительно в интересах Лены. Я
убежден, что только человек, который любил ее всерьез, способен сейчас ей
помочь, оттащить от края бездны. Думай я иначе, никогда бы к вам не пришел. Я
юрист, очень занятой человек. Но когда узнал, что с Леной беда, решил разыскать
вас. Предупреждаю — она ничего про это не знает. Это целиком моя
инициатива.
