— Пожалуйста. Номер один, разумеется, жена. У нее были
мотивы — ревность. В свете ходили слухи о похождениях ее мужа с какой-то
певичкой. Номер два — сын, которого отец обещал лишить наследства за
увлечение революционными идеями и связи с террористами. Номер три — слуга,
который был пойман на воровстве. Еще кондитер, посыльный…
В результате живейшего обмена версиями, в котором, помимо
оппонента, принимали участие человек пять наблюдателей, некоторых подозреваемых
удалось реабилитировать.
Автору сюжета приходилось по ходу дела подбрасывать им новые
факты, дабы оживить следствие, которое иногда заходило в тупик. Тогда
обсуждение разгоралось с новой силой. Марьянову, который наблюдал за поединком
азартно, словно за игрой любимых футбольных команд, показалось вдруг, что он
нашел разгадку. Причем нашел неожиданно для самого себя, даже не прилагая
особых усилий. «Сказать? — с сомнением подумал он. — Но эти башковитые
ребята вряд ли нуждаются в таких неопытных помощниках, как я». Родион подождал
еще немного, но обсуждение продолжалось, и конца ему не было видно. «Все, будь
что будет. Сейчас выскажу свою идею, а там — как получится. Надо ведь с
чего-то начинать. Если даже я не прав — первый раз прощается».
Он дождался небольшой паузы и громко сказал:
— Убийца — Маша, сестра Софьи Владимировны.
Никто не засмеялся и снисходительно не фыркнул, что
Марьянова очень воодушевило.
— Аргументируйте! — попросил молодой человек в
очках, доброжелательно и заинтересованно глядя на Родиона. — Мы ведь
касались этой версии. Но у Маши не было мотива, зачем ей смерть Виссариона
Григорьевича?
— Без надобности, — подтвердил Марьянов. —
Она хотела убить сестру.
Вокруг стола началось шевеление.
— Объясните свою версию до конца, — попросил
Родиона лысый мужчина, автор сюжета.
— У Маши был роман с мужем сестры. Это можно проследить
по косвенным доказательствам, хотя впрямую автор об этом не говорил. Со стороны
Маши это было серьезно — она собиралась за него замуж, да и сам Виссарион
Григорьевич вряд ли возражал — молодая, красивая, гораздо эффектней его
жены, с которой к тому же отношения стали совершенно прохладными. Да еще и
ревность Софьи Владимировны. Однако понимая, что на развод Беляев все равно не
решится, Маша решила действовать сама. Так возник замысел убийства. И пирожное
должна была съесть Софья Владимировна.
— Но почему было отравлено только одно пирожное? Ведь
Софья Владимировна могла польститься на другое, а это мог съесть, допустим, сын
Беляева, Сергей? — подал голос автор сюжета.
— Не думаю. В кондитерской заказывала пирожные Маша.
Подбор был сделан с умыслом. Миндальное, по всей видимости, было самым любимым
пирожным Софьи Владимировны, о чем знала только Маша. Софья Владимировна
скрывала от мужа и знакомых свою страсть к сладкому — у автора на это есть
намек. Поэтому, когда Маша неожиданно для всех заказала к чаю пирожные, ее
сестра, естественно, выбрала миндальное. Маша обставила все таким образом, что
Софья Владимировна обязательно взяла бы нужное пирожное. В коробке, присланной
из кондитерской, миндальное оказалось только одно. Маша была прекрасно
осведомлена о вкусах родственников. Сергей обожал эклеры, о чем все знали. И
эклер там тоже был один. Еще была корзиночка с марципанами — любовь к этим
пирожным Маша постоянно демонстрировала в присутствии всех членов семьи. А
«Наполеон» все единодушно не любили, поэтому и ему там нашлось место. Софья
Владимировна была обречена, если бы не шутка мужа.
— Но если бы все сработало, в этом случае под
подозрение попали бы и Виссарион Григорьевич, и Маша, — заметил кто-то из
членов клуба.
— Конечно. Но вы помните версию полиции с владельцем
кондитерской, французом Пьером Деларю?
— Эту версию мы отмели.
— Разумеется, ведь у Пьера не было мотива убивать
Беляева. А вот убить его жену у него мотив был. Ревнивая Софья Владимировна,
чтобы отомстить мужу, завела любовную интрижку с Пьером. Точнее — создала
видимость интрижки. Письма, тайные свидания и все такое. В какой-то момент
француз стал тяготиться этими отношениями и дал понять Беляевой, что хочет все
прекратить. Маша была в курсе и несколько писем, которые Софья Владимировна
через нее передавала Пьеру, оставила у себя. А несколько его писем выкрала у
сестры. Тон этой переписки позволял трактовать ее как угодно. Вплоть до того,
что Софья Владимировна хочет продолжить связь, а Пьер мечтает о разрыве
отношений любым способом. То есть Маша готова была снабдить полицию надежными
уликами против бедного француза.
Вот и все. Полагаю, таков был замысел автора. Если я
оказался неправ — извините, я в клубе новичок, и это выступление —
мой дебют в качестве виртуального сыщика.
* * *
Хотя версия Родиона и оказалось неправильной, а Лена
по-прежнему не отвечала на его звонки, настроение Марьянова поползло вверх. Еще
бы — ему удалось верно определить саму технологию убийства, и это отметили
все, наблюдавшие за игрой. А оппонент, молодой человек в очках, в конце концов
вычислил истинного убийцу. Им на самом деле был юноша-посыльный из
кондитерской, тайный внебрачный ребенок Софьи Владимировны, которого вырастили
приемные родители. Оскорбленный тем, что она отказалась от него, когда он был
еще младенцем, а теперь не желает признать и сделать наследником, юноша решил
отомстить родной матери.
«Я обязательно должен дозвониться Лене, — подумал
Родион. — Иначе мне не уснуть. Где она? Что с ней? Почему связь не
работает?» Эти вопросы грозили измучить его, поэтому он отправился не домой, а
в довольно известный ресторан, где традиционно собиралась рекламно-журналистская
тусовка. Ему была просто необходима компания. Ожидания Марьянова оправдались,
компания нашлась — два его давних приятеля, совладельцы популярной
радиостанции. Однако где-то через час посреди всеобщего веселья на Родиона
вдруг снова накатила волна черной меланхолии.
«Что, если этот Панюшкин не наврал, и Лена в беде? А я тут
коктейли пью… Конечно, она может отказаться от моей помощи и вообще послать
меня подальше, но я должен хотя бы попробовать».
Он вышел из ресторана, окунувшись в летние сумерки, теплые и
нежные, мягко гасившие нервозность большого города. Долго сидел на лавочке во
дворе какого-то дома, готовясь к разговору с бывшей невестой. И отчетливо
понимал, что готовиться бессмысленно. Лена — человек настроения:
импульсивный, взрывной, темпераментный. Поэтому спрогнозировать, какой будет ее
реакция, просто невозможно.
Трубку долго никто не брал. Но, по крайней мере, связь
работала. «Ну, конечно, — вдруг вспомнил Марьянов, — я ведь тоже
сменил номер мобильного, у Лены его нет. А откликаться на звонок незнакомца в
такое позднее время ей, вероятно, не хочется».
— Алло-о? — вдруг услышал он знакомый певучий
голос с чуть заметной вопросительной интонацией.
— Лен, — произнес он севшим от волнения
голосом. — Привет, это Марьянов.
