Карину охватило ощущение собственной беспомощности. Мысли о
том, какие беды ожидают шефа, если он осуществит свой злодейский план,
одолевали весь день и отвлекали от работы. Ей рисовались картины его
загубленной жизни, одна мрачней другой. Вот Марьянов, наголо бритый, в тюремной
полосатой робе, закованный в кандалы, бредет по грязной дороге в окружении
вооруженных конвоиров и лающих овчарок. Или в ушанке, телогрейке и валенках
пилит огромное дерево.
Начальник клиентского отдела Звонарев даже рассердился на
Карину, потому что из-за ее невнимательности пришлось спешно переделывать один
важный документ.
— Я тебя сегодня не узнаю! — сурово резюмировал
он, возвращая ей бумаги на доработку.
— Сейчас быстренько переделаю, — виновато пряча
глаза, пробормотала она.
— Только на сей раз внимательно, пожалуйста. Все-таки
не меню для чебуречной печатаем, а разрабатываем продукт, за который клиент
платит деньги. Причем немалые.
Карина снова попыталась сосредоточиться на работе, но
сегодня это плохо удавалось. Проклятые вопросы — что же все-таки задумал
Марьянов и что ей теперь делать? — не давали покоя.
Примерно в начале шестого Марьянов позвонил по внутреннему
телефону и сказал:
— Карина, меня ни с кем сегодня больше не соединяйте,
просите всех звонить завтра утром. Да, а нашим скажите: у кого есть ко мне
вопросы — пусть сегодня до шести приходят, потом буду занят. Позвоните
Скворцову, Конокраду, Звонареву, Рогожиной, Дементьеву…
— Хорошо, Родион Алексеевич, я предупрежу. Вы уезжаете?
— Пока не знаю. Вероятно. Но, может быть, и нет, —
туманно ответил генеральный директор.
«Кого-то ждет и волнуется», — поняла Карина. Нет,
сегодня шеф положительно был не такой, как обычно. Если он куда-то отправится,
следует тихонечко проследить за ним. Но здесь возникала проблема — старенькую
машину, которую презентовал ей отец для поездок на службу, Карина водила
неуверенно, с опаской, свойственной всем начинающим автолюбителям. Поэтому
погоня за Марьяновым могла закончиться для нее плачевно.
«В любом случае, — размышляла Карина, — нужно быть
предельно внимательной и держать ситуацию под контролем. Вдруг это как-то
связано с Ноной? Или не с Ноной, а с этой, как ее, про которую говорил тот
неприятный тип по фамилии Панюшкин. С таинственной Леной».
Выполняя поручение шефа, она обзвонила всех, кому мог
сегодня потребоваться генеральный директор. Скворцов тут же прибежал с ворохом
всяких бумаг, но довольно быстро вышел и вскоре уехал, сказав, что будет только
завтра. Звонарев сказал, что пока Карина не исправит документ, делать у Марьянова
ему нечего. Бере-зин был на каком-то конгрессе вместе с начальником отдела
рекламы. Правда, ее звонок очень взволновал финансового директора. Аркадий
Конокрад заявил, что ему необходимо срочно переговорить с Родионом
Алексеевичем. И обязательно сегодня.
Действительно, минут через десять он, слегка запыхавшись,
вошел в приемную, держа в руках тонкую серую папку. Но когда Карина заглянула в
кабинет Марьянова, чтобы доложить о приходе Конокрада, тот что-то нервно
обсуждал по мобильному телефону. Он сердито глянул на нее и отрицательно
покачал головой — мол, не могу сейчас, занят.
* * *
Накануне вечером Родион в очередной раз вдрызг разругался с
Ноной, хотя всячески пытался этого избежать и держался до последнего. У жены,
которая в совершенстве овладела искусством семейного скандала, в последнее
время появилась отвратительная привычка рыдать в голос и визжать. Кроме того,
она изменила характер угроз — если раньше она в основном пугала Родиона
своим высокопоставленным папой, то теперь грозилась покончить с собой и
оставить записку, обвиняющую мужа во всех смертных грехах. Но даже это не
испортило ему настроение — почти до трех утра он не мог заснуть совсем по
другой причине. Предстоящая встреча с Леной Божок, пусть даже и деловая,
будоражила сознание.
На следующий день он поймал себя на том, что волнуется, как
школьник перед первым свиданием. С пяти часов Родион стал ждать Лениного звонка
и сворачивал все другие разговоры по телефону.
А примерно в половине шестого, когда он уже стал нервничать,
в очередной раз запиликал мобильник. Марьянов глянул на дисплей — номер не
определился. «Кто бы это?» — машинально подумал он, хотя знал, что это
может быть кто угодно, любителей шифроваться в стране хватало.
«Может, все-таки Лена?» — понадеялся Марьянов.
— Да! — отрывисто бросил он в трубку.
— Родион, ты?
Услышав этот мягкий, с легкой хрипотцой голос, он откровенно
растерялся. Звонила сестра жены, Нателла. С ней у Марьянова за два года
сложились далеко не лучшие отношения.
— Привет, привет. Конечно, я. Давно тебя не слышал. Как
дела?
— Ты бы меня еще долго не услышал, — взволнованно
заговорила Нателла. — Но дела паршивые. Ты срочно нужен, очень срочно! Ты
сейчас свободен? Можешь быстро сорваться и приехать?
— Что у тебя случилось? — насупился Родион, зная
взбалмошный характер жениной сестрицы и ее способность ввязываться во всякие
авантюры.
— Не у меня — у тебя. Точнее — у нас с тобой.
— Этого еще не хватало. Что ты имеешь в виду?
Вообще — о чем ты?
— С Ноной совсем плохо. Я могу потерять сестру, а
ты — жену. Ты хочешь потерять жену?
— В общем-то, нет. — Мысли Родиона заметались, как
летучие мыши, вспугнутые спелеологами. — А что случилось?
— Слушай, такой кошмар! Я была дома, когда Нонка
позвонила и сказала, что она на даче, у нее жуткая депрессия, ты ее разлюбил,
она больше не хочет жить и желает со мной попрощаться. Я, конечно, хватаю такси
и еду на эту твою дурацкую дачу, хорошо хоть она недалеко. Застаю ее в
кошмарном состоянии, еле успокаиваю.
— Как она сейчас? Дай ей трубку!
— Не могу, я заставила ее выпить снотворное, чуть не
силой, теперь она спит. Но когда проснется, думаю, примется за старое. Ты ее
знаешь, от нее всего можно ожидать. Срочно приезжай сюда сам и разбирайся с
ней. Не маме же с папой мне звонить!
— Вот им точно не надо звонить. Но я сейчас никак…
Марьянов понимал, что с минуты на минуту позвонит Лена. И
что ему делать? Да, жена и на расстоянии продолжает портить и осложнять ему
жизнь. Но как быть — ведь Нателла права, Нона иногда становится настолько
неуправляемой, что готова из принципа действовать себе во вред.
— Родион! — завопила Нателла. — Я с ней одна
не справлюсь. Я вообще ее боюсь. Знаешь, что она тут несла? Что ты задумал ее
убить. Короче, приезжай, а то я в милицию позвоню и «в скорую помощь»!
— Слушай, Нателла, давай ты ее к нам домой привезешь.
Или к вашим родителям. А я, как освобожусь, подъеду, — цеплялся за
соломинку Марьянов, уже понимая, что обречен и никакой Лены он сегодня не
увидит.
