— Сейчас загружу всю эту снедь в холодильник, а ты пока
собирайся. Минут через пятнадцать поедем.
— Куда это? — спросила она, выпятив губу.
— Домой.
— Я не хочу домой, — заявила Нателла. — Я
выпить хочу. Я устала возиться с твоей женой и решать ваши семейные проблемы.
— Тебя никто не просит решать мои проблемы, — сухо
ответил Родион. — Решай лучше свои, у тебя их не меньше. А пить я не могу,
сказал же — за рулем. Как я машину потом поведу?
— А зачем тебе потом вести машину? — вкрадчиво
спросила Нателла. — Зачем нам с тобой вообще сегодня возвращаться в город?
Я могу и завтра поехать, мне спешить некуда. Да и тебя дома сегодня никто не
ждет. Посидим по-человечески, расслабимся. По душам поговорим!
— По каким таким душам? — рассердился Родион,
уронив салфетки на пол. — У нас с тобой души работают в разных диапазонах.
Поэтому не о чем нам с тобой говорить.
— Как это? — нахохлилась Нателла. — А о
жизни, о любви, о книгах?
— Ты же книг не читаешь, только бирки на платьях.
— Зато я кино смотрю.
— Сериалы про сверкающий мир гламура? Нателла засопела,
как зажатый в угол барсук, и с надрывом спросила:
— Почему ты меня ненавидишь? Все прежние Нонкины мужики
меня боготворили. А у нее знаешь, кто в бойфрендах ходил? Там были миллиардеры…
— Знаю, знаю, — перебил ее Марьянов. — Только
тебе надо сообщить об этом не мне, а журналистам «Форбс». А то они, по
неведению, забыли включить поклонников твоей сестрицы в последний рейтинг
богатейших людей мира. Это крупное упущение. Но еще лучше — проинформируй
налоговую. Там любят открывать новые имена.
— Да ты мне не ве-е-еришь… — протянула Нателла с
дурной улыбочкой. — Вот и зря! Погоди, Нонка тебе еще покажет.
— Это угроза? — уточнил Родион.
— Предупреждение.
— Почему ты вдруг решила меня о чем-то предупреждать?
Ты же меня всегда терпеть не могла. Я уверен, что, если Нона захочет поменять
меня на кого-нибудь из своих многочисленных миллиардеров, ты будешь только
счастлива.
— Марьянов, — вдруг грустно сказала
Нателла, — ничегошеньки ты не понимаешь, хоть и умный мужик.
Умный Марьянов только сейчас сообразил, к чему она клонит.
Сообразил и мысленно чертыхнулся.
— Что же я должен понять? — тем не менее спросил
он нейтральным тоном.
— Вот выпьем, и я тебе расскажу подробно. Ну, если не
хочешь, не пей, а для меня вино открой, которое ты привез. И фрукты с пирожными
поставь на стол, зря я их, что ли, заказывала. Короче, я остаюсь здесь
ночевать. А ты — как хочешь.
Марьянов молча открыл вино, вытряхнул на тарелки привезенные
деликатесы и сел. Он порядком устал от всей этой суеты, к тому же был голоден.
Нателлу, конечно, надо отсюда вывозить, а то она спьяну еще пожар устроит. И, в
конце концов, нужно дозвониться Лене. Хоть бы она сама перезвонила, что ли. Они
ведь так ни до чего и не договорились. Родион вытянул ноги и начал набирать ее
номер. Абонент по-прежнему был недоступен. Издевательство какое-то.
— Если бы ты знал, как мне все надоело, — говорила
между тем Нателла, налегая на вино. — Так хочется уехать на Сейшелы или
Мальдивы — хотя бы на полгода. Нет, лучше на год. А то здесь проблемы,
проблемы, проблемы. Скучно! Мой Вацлав… Ты помнишь его?
— Нет. Помню Франческо, Мигеля, Гафура. Даже, прости
господи, Педро и Хулио.
— Так это когда было!
Нателла отличалась необъяснимой тягой к
мужчинам-иностранцам, что являлось причиной многочисленных конфликтов с
родителями, не одобрявшими эту доченькину страсть.
— Прости, я в твоих мужиках путаюсь, как в египетских
фараонах — Рамзес, Тутанхамон, Эхнатон, Хеопс, Джосер. Кто, когда и
сколько правил страной — не упомнишь.
— Марьянов, ты такой умный! — восхитилась
Нателла. — Хотя и зануда. Вот, допустим, ты совсем не в моем вкусе…
— Конечно, я ведь не Родриго, а всего лишь Родион. Но
давай оставим меня в покое. Ты что-то про Вацлава начала рассказывать.
— Кто это?
— Не знаю.
— И я не знаю. Отстань! Мне так тошно здесь, что
хочется…
— На Мальдивы.
— Застрелиться хочется! Надоели Мальдивы, там тоска и
кругом песок. Все надоело. Тут еще Нона твоя…
— Замечу — и твоя тоже. Ты ведь помнишь родную
сестру?
— Конечно, помню. Зачем она меня сюда притащила?
— Ей было плохо.
— А я ей что — Шойгу, что ли? У меня тоже личные
проблемы, причем много. Я такая несчастная! Мне все надоели. Марьянов, ты
умный, скажи, что делать?
— Поехать домой и лечь спать. Завтра утром ты всех
снова полюбишь.
— Я не хочу всех. Хочу одного!
— Люби одного. Вацлав будет на седьмом небе.
— Вацлав оказался этим, ну… Ну, в общем, ты понял. А
мне нужен настоящий мужчина — веселый, сильный, щедрый. Пусть он даже
будет похож на тебя, только не такой зануда.
— Благодарю покорно. Ты знаешь хоть еще одно слово,
чтобы заклеймить меня, кроме зануды?
— Знаю! Фантастическая зануда!
— Тогда уж — фантастический. Я же мужского рода,
не то что твой Вацлав.
— Марьянов, не умничай. Тебе надо женщину нормальную
найти, и все будет в порядке, ты перестанешь быть занудой.
Родион понял, что если он и дальше будет поддерживать
разговор, то Нателла не угомонится никогда, и решил промолчать. Но его
собеседница, кажется, даже не обратила на это внимания.
— Нор-маль-ную! А не такую, как твоя жена. Истерики
устраивает, скандалы. Отличная вы пара — истеричка и зануда.
Тут Нателла громко расхохоталась и смеялась так долго, что
Родион испугался, как бы истерика не приключилась уже и с младшей сестрой.
Отсмеявшись, Нателла сделалась очень серьезной. Минуты две вдумчиво рассматривала
бутылку с остатками вина, затем перелила ее содержимое в свой бокал. Сделав
большой глоток, она неожиданно швырнула бокал за спину, а звон разбившегося
стекла сопроводила громким воплем: «На счастье!» Затем, как ни в чем не бывало,
продолжила прерванный монолог:
— Любви ей не хватает! Плохо, значит, ты ее любишь. А
ее сколько ни люби, ей все мало. Зато сама она вообще никого не любит.
Родителей, меня, тебя, красавчик. Тебя — особенно. И знаешь почему?
Она выжидательно посмотрела на Марьянова.
— Почему? — вяло поинтересовался Родион, которому
стали надоедать эти пьяные откровения.
— Ты мешаешь ей жить, как она привыкла. А привыкла
Нонка к такому, что тебе даже не снилось. Вот она и страдает. Вернее, стремится
вернуть утраченное. У нее, если хочешь знать, не все в прошлом. У Ноны и сейчас
есть кое-кто…
