— Я подумаю, извинять тебя или нет, — отрезал
Марьянов, проталкивая незваного гостя в комнату. — Это будет зависеть от
срочности дела. Ты же сказал, твои проблемы терпят! А теперь, выходит,
передумал?
В душе он молил Господа, чтобы Нателла не вздумала сейчас
появиться перед Аркадием в голом виде.
— Проходи вот сюда, — приказал Родион. —
Садись. Ты за рулем?
Конокрад отрицательно замотал головой и опустился в кресло,
где недавно сидела Нателла.
— На такси? Аркадий кивнул.
— Налить тебе чего-нибудь?
Коммерческий директор снова молча согласился.
— Виски?
Опять молчаливый утвердительный кивок.
— Ты пришел помолчать? — поинтересовался Марьянов,
протягивая гостю на треть наполненный стакан.
Конокрад сделал большой глоток, потом уставился на своего
начальника скорбным взглядом.
— Как бы мне начать?
— Лучше — сначала. И очень коротко.
— Я не знаю, как буду тебе все объяснять! — заявил
коммерческий директор, положив ногу на ногу. Нога начала качаться с бешеной
скоростью.
— Блин, да что ты тянешь кота за хвост?! — начал
было возмущаться Марьянов, но тут раздался звон и грохот — на втором этаже
упало что-то стеклянное. Затем сверху донеслось приятное сопрано: «Я сегодня немного
пьян и не сяду уже за руль…»
— Кто там? — испуганно спросил Конокрад. —
Нона?
— Ну да, кто же еще, — совершенно против своей
воли соврал Марьянов. Соврал и сам на себя за это рассердился. Струсил! Как
будто ему есть что скрывать!
— Она там одна?
— Ты меня не допрашивай, — рассердился
Родион. — Лучше поскорее переходи к делу.
— Я по поводу аудиторской проверки, которую ты хочешь
провести. Ты ведь хочешь провести проверку?
— Хочу. Мне важно знать, все ли у нас в порядке с
финансами, — кивнул Родион. — Говорил же: возможны недружественные
действия в отношении нашей компании. Знаешь ли, береженого Бог бережет.
— Знаю. Я хотел тебе сказать, что…
«Такси, такси, вези, вези…» — возобновила прерванную
арию Нателла.
— Голос как будто не Ноны, — заметил Конокрад,
снова потянувшись к стакану.
— Она там с подругой, — отрезал Марьянов.
С враньем почему-то всегда так: стоит соврать самую
маленькую капельку, и через некоторое время ложь превращается в стремительный
поток, которым ты уже не можешь управлять.
— А они нас могут услышать? — трагическим шепотом
спросил Аркадий.
— Ты что, хочешь признаться в тройном убийстве? —
раздраженно поинтересовался Марьянов. — Боишься лишних свидетелей?
— Родион, ты не понимаешь. У нас должен состояться
разговор с глазу на глаз.
— Тогда пойдем в огород. Думаю, кочаны капусты не
покажутся тебе подозрительными?
— В огороде нас могут подслушать соседи. Марьянов
пристально посмотрел на своего коммерческого директора.
— Ты меня по-настоящему пугаешь, — заметил
он. — Ладно, сиди тут. Я поднимусь на второй этаж и попрошу, чтобы нас
никто не беспокоил. И налей себе, а то что-то ты очень нервничаешь.
Марьянов вскочил и помчался вверх по лестнице, горя желанием
связать разгулявшуюся родственницу и заклеить ей рот скотчем.
— Я же просил тебя! — свирепо прорычал он,
врываясь в спальню, но тут же осекся, изумленно глядя на открывшуюся перед ним
картину.
Нателла лежала на полу все в том же эфемерном одеянии. Ноги
в своих умопомрачительных туфлях она закинула на кровать, а руки раскинула в стороны.
На лбу у нее стоял, опасно покачиваясь, полный фужер. Рядом с кроватью валялись
многочисленные осколки и стояло еще два готовых к употреблению фужера —
видимо, аттракцион был в самом разгаре.
— Ты что это делаешь, а? Гуддини доморощенная! —
воскликнул Родион.
Нателла вздрогнула, фужер на ее лбу качнулся и опрокинулся.
По комнате тут же распространился отчетливый коньячный запах.
— Прекрати немедленно! Ты обещала собраться в дорогу и
сидеть тихо.
— Пора-а-а в путь-дорогу! — затянула Нателла,
прилаживая на лоб очередной фужер. — В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю
идем!
— Нателла, ты мне мешаешь.
— Чем же я мешаю? — с вызовом спросила та. —
Сижу тут одна, в заточении, как старик Хоттабыч в сосуде.
— Хоттабыч в своем сосуде не производил столько шума.
Нателла свела глаза к переносице и, не мигая, следила за
покачивающимся фужером.
— А хотя бы полежать тихо ты в состоянии? Не петь и не
танцевать?
Нателла сняла со лба фужер и, держа его над головой, снова
запела:
— Давай погромче хлопай! Стучи ладошкой! Давай подвигай
попой! Подрыгай ножкой!
— Да уж, с попой у тебя все в порядке… В ущерб самому
главному.
Родион выразительно постучал себя кулаком по лбу и ушел,
хлопнув дверью. Спустился вниз, надеясь побыстрее разобраться с Конокрадом. Тот
по-прежнему сидел за столом, глядя на тарелку с пирожными с таким выражением,
словно хотел испепелить ее взглядом.
— Знаешь что, Аракадий? — раздраженно сказал
Марьянов. — Из дому я гнать никого не стану.
Просто говори потише, и дело с концом. Никто нам с тобой не
помешает.
В ту же секунду раздался такой грохот, словно рухнула
Великая китайская стена.
— Это уже не фужеры, — сквозь зубы прошипел он.
— Что там за шум? — переспросил испуганный
Конокрад.
— Не обращай внимания. Если уж ты притащился в такую
даль, то не стоит отвлекаться на мелочи. Давай говори, что за проблемы?
«Ай гет дранк ин зе морнинг, ай донт лук фор афтернунз, ай
донт кеа иф томорроу невер камз», — отчетливо донеслось сверху.
— Господи, что это? — пробормотал Марьянов,
возведя глаза к потолку.
— Я напиваюсь по утрам, неважно, что случится днем, и
если завтра не наступит, мне плевать… — быстро перевел Аркадий. И
пояснил: — Шлягер Кида Рока.
Родион посмотрел на него тяжелым взглядом человека, которому
сначала сообщили плохую весть, а потом предложили съесть мармеладку.
— Значит, так, — решил он. — Скажи мне
немедленно: по-твоему, бизнесу извне кто-то угрожает? Ты что-то узнал?
— Нет, — быстро ответил Конокрад. — По-моему,
с этим все в порядке. Мне ничего такого не известно…
— Тогда, знаешь что, Аркадий? Отправляйся-ка ты домой.
Поговорим с тобой завтра, идет? И обстановка будет подходящей.
