— Я на седьмом небе от счастья, — сказал
он. — Вы похожи на итальянскую вдову, в беспамятстве укравшую одежду у
католического священника. Или на странствующего монаха. Ваш обнаженный пупок
был менее вызывающим, чем та черная сутана, которую вы на себя напялили. В
сочетании с этими ужасными сандалиями ваше нынешнее облачение выглядит
апокалиптично. Но особенно хороши очки. Где вы их добыли — в сундуке вашей
бабушки?
— Неужели вы опять недовольны?! Я столько сил потратила
на то, чтобы одеться по форме…
— А, так это вы в знак протеста! — воскликнул
Марьянов. — Отстаиваете свое право ходить по офису полуголой?
— Отстаивают свои права только угнетенные. А я просто
следую указаниям начальства.
— Теперь понятно. Только указания вы понимаете как-то
извращенно. С вами надо держать ухо востро. Боюсь, что если я попрошу вас быть
чуть более строгой и требовательной с клиентами, вы наденете вратарскую маску и
возьмете в руки бензопилу.
— Я не знаю, как пользоваться бензопилой, —
призналась Карина с таким сожалением, будто этот навык действительно мог ей
пригодиться.
— С вашими способностями и привычкой все схватывать на
лету, думаю, вы быстро освоите этот нехитрый инструмент, — успокоил ее
Марьянов. Усмехнулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Послушайте, Карина.
Даже если вы завтра придете на работу в скафандре, я это переживу. Меня в
первую очередь интересует то, как люди работают, а не как они одеваются. Мне,
может быть, тоже было бы приятнее видеть вас в той прозрачной штуке.
На лице секретарши промелькнуло удовлетворение. Судя по
всему, последнее замечание шефа стало той отравленной стрелой, которая пробила
ее нехитрые доспехи. Как же все-таки просто манипулировать женщинами! И зачем
только Бог создал их такими одинаковыми? Добрые и злые, умные и глупые,
красивые и страшные — все они определенным образом реагировали на мужское
внимание.
— Есть же, в конце концов, понятие внутрикорпоративной
этики, — примирительно заключил он.
— Ладно, я поняла. Как прикажете явиться завтра?
— Одетой. Теперь начнем работать. Напомните
руководителям отделов, что в десять совещание по торговой сети «Звездный свет».
А мне приготовьте, пожалуйста, чай. И вызовите Конокрада, пусть заглянет минут
через двадцать.
— Кто заглянет? — испугалась Карина.
— Коммерческий директор, Аркадий Конокрад. Вам эта
фамилия нигде не попадалась?
— Нет пока. Такую впечатляющую фамилию я бы точно
запомнила.
— Карина, — тяжело вздохнул Марьянов. — Вы
уже достаточно долго работаете моим секретарем…
— Долго? — тотчас ощетинилась она, сделавшись
похожей на очаровательного ежа.
— Достаточно долго, чтобы успеть ознакомиться со
списком наших сотрудников. Он не так уж велик. И прошу вас — не надо
завтра утром встречать меня у порога с транспарантом, на котором кровью будут
начертаны имена и фамилии руководителей агентства.
* * *
После того как за Марьяновым закрылась дверь, Карина со
вздохом облегчения рухнула обратно в кресло.
«Он ведь мог меня уволить, — подумала она. — В
одну минуту. И, кстати, правильно бы сделал. А он обошелся легким внушением, да
еще хохмил к тому же. И даже комплимент подбросил, чтобы я не разошлась
ненароком. Может, Машка права, и Марьянов действительно руководитель с
пониманием?»
Вынув из стенного шкафа большой пакет с одеждой, она
отправилась в туалет, где быстренько скинула с себя черный карнавальный наряд и
омерзительные сандалии. Переоделась в принесенный с собой деловой костюмчик и
скромные туфельки. Отвратительные очки, найденные много лет назад у тетки в
деревне и оставленные в виде сувенира, полетели в мусорную корзину. «Не забыть
приготовить Марьянову чай, не то он мне сделает еще один выговор».
Уже собравшись нести поднос с чаем в кабинет генерального
директора, Карина вспомнила про пирожные, которые принесла с собой на работу.
«Угощу шефа, сладкое всем повышает настроение. Глядишь, он и забудет о нашей
стычке», — решила она и аккуратно выложила на бумажную тарелку корзиночку
с кремом, украшенную засахаренной вишней. Блюдце вместе с чашкой чая разместила
на подносе и понесла в кабинет генерального директора.
— Ух ты, какая красивая! — громко восхитился
Марьянов, когда секретарша, осторожно держа поднос обеими руками, приблизилась
к его рабочему столу. — Прям так бы и съел.
Кровь бросилась Карине в лицо. Она замерла со своим
подносом, и чашка на блюдце угрожающе зазвенела. Марьянов испугался, что сейчас
мятежная секретарша со всего маху грохнет поднос на его замечательный ореховый
стол, и быстро сказал:
— Это я про корзиночку с кремом. А вы что подумали?
На его подлый вопрос Карина предпочла не отвечать. Румянец
медленно стекал с ее лица и исчезал где-то в вырезе блузки. Строгом неглубоком
вырезе, который мог только радовать ревнителя корпоративной этики. Надо отдать
ей должное, Карина быстро взяла себя в руки. И почти нормальным голосом
заметила:
— Советую есть пирожное ложечкой, оно очень свежее,
может развалиться прямо в руках.
Как всякий привлекательный мужчина, Марьянов собаку съел на
укрощении строптивых девиц. Кроме того, в отличие от секретарши он чувствовал
себя прекрасно.
— Увы, — сказал он с деланым сожалением. — Ни
ложечкой, ни руками, ни даже ногами я есть его не стану.
— Это потому, что именно я его принесла?! — тут же
вспылила она, и багряный румянец теперь пополз из выреза, угрожая затопить не
только шею, но и лицо.
— Я слишком большая шишка, чтобы бойкотировать
собственных секретарш, — ухмыльнулся Марьянов. Ему нравилось быть на
высоте положения. — Просто я не ем сладкого. То есть вообще. Ни тортов, ни
пирожных, ни шоколада, ни мармелада, ни халвы… Ни даже меда, хотя, говорят, это
страшно полезная вещь.
— А почему не едите? — по-детски растерялась
Карина.
— Не люблю. Только — тсс! — никому ни слова.
Я это не афиширую. Оказывается, не есть сладкого — все равно что не пить
водку. Люди относятся к этому с точно таким же подозрением. Вам я рассказал как
доверенному лицу, ясно?
— Ясно, — вздохнула Карина и добавила, глядя на
корзиночку с кремом: — Жалко. Она безумно вкусная.
— Так съешьте ее сами, — милостиво разрешил
Марьянов. — Если, конечно, не боитесь растолстеть, как пингвин.
Карина в ответ только хмыкнула. Шеф ничего не знает о своей
секретарше! Пугать Крупенникову пирожными было так же смешно, как
Марьянова — большими бюджетами.
* * *
«Коммуникационная стратегия представляет собой сложный
многофункциональный инструмент взаимодействия субъектов и объектов
политико-экономического ландшафта современного общества. Как отмечал в своей
книге 'А вы попробуйте! ' известный австрийский социолог и политолог Иржи
Горгульо, политика и экономика без коммуникаций подобны слепоглухонемому,
который без поводыря переходит скоростную автомагистраль».
